Барды Костяной равнины - Патриция Энн Маккиллип

Под конец дня принцесса неохотно подняла голову и взглянула наверх, старательно избегая мыслей о том, что ждет впереди, и только гадая, как оценили Фелана. Он пел для нее весь день: она работала кистью и щупом, обливаясь потом в лучах летнего солнца, а его трогательная баллада эхом звучала в голове во всей своей чистой красоте, словно пение соловья, сидящего на плече. Когда лучи солнца померкли, покинули раскоп, работа вокруг пошла медленнее.

Наконец все остановились, молча раздумывая над тайной, погрузившейся глубоко в землю под своей чудовищной тяжестью.

– Должно быть, гробница, – устало сказал Кэмпион, утерев лоб и оставив на лице грязные полосы.

Все они с головы до ног были покрыты толстым слоем пыли, как будто медленно превращались в каких-то странных человекоподобных кротов, измеряющих свои дни в часах, что проводят под землей; и даже поднимаясь наверх, в большой мир, подземные существа мысленно остаются там, внизу.

Массивная стена из желтого камня была покрыта рунами – вся сплошь, кроме участка, прозванного кем-то дверной плитой. На этом широком и низком прямоугольнике был вырезан только один символ – идеально правильный круг, заключавший в себе бесконечную спираль, начинавшуюся от точки в центре, раскручивавшуюся, чтобы слиться с внешним кольцом и устремиться назад. Его не так давно обнаружила Ида – непринужденно болтая, рассказывая историю о какой-то неудавшейся вечеринке, пока ее кисточка энергично очищала от почвы очертания совсем другой истории.

– Ну почему же, – жалобно сказала она, пристально глядя на дверь. – Может, это что-то вроде кладовой. Или своего рода парная – древняя водолечебница…

– Может, и так, – с сомнением сказал Адриан, наклоняя тощее тело вперед и назад, чтобы размять спину.

– Двери обычно предназначены для того, чтобы ходить сквозь них, – заметил Каррен. – Если только их не открывают ровно один раз, чтобы навсегда запереть что-нибудь внутри. Должно быть, действительно склеп. Но мы, скорее всего, никогда этого точно не узнаем: вон, как этот камень заклинило. Точно от старости просел и врос в камень вокруг.

– А может, это гробница королей, – пробормотала Беатрис. – Все эти письмена, и особый символ на двери…

– Ладно, – Кэмпион подобрал пояс с инструментами и закинул его на плечо. – Иона наверняка знает. Странно, что он все еще не пришел взглянуть.

– Он на состязании, – объяснила Беатрис и, когда все вопросительно посмотрели на нее, добавила: – Фелан тоже играет.

Произнеся это имя, она почувствовала, что краснеет, но, к счастью, под слоем пыли на лице этого никто не заметил.

– А Иона вообще знает об этой находке? – спросил Каррен.

– Да, я ему говорила.

– Чтобы Иона да отвлекся от своих раскопок… – проворчал Кэмпион. – Это как же здорово Фелан должен играть?

– Иона же бродит по ночам, – с ноткой сухой иронии в голосе сказал Каррен. – Вместе со стоячими камнями. Скорее всего, он уже заходил посмотреть.

Все выбрались наверх, оставив загадку луне, ополоснули лица водой и остатками чая из термосов и отряхнули от пыли одежду. Беатрис перевезла товарищей через мост, где они разошлись ждать трамваи, и неохотно направилась навстречу неминуемой буре. В последний раз она видела королеву на пикнике в саду, а накануне вечером послала ей от Ионы Кле записку – пожалуй, довольно бессвязную, но кто смог бы сохранить трезвость мыслей после того, как в рваных чулках и вечернем платье выбрался из древней канализации в компании тысячелетней легенды?

Ответом из замка было лишь зловещее молчание.

По крайней мере, прежде, чем ее призвали к ответу, она успела умыться и переодеться. Как ни странно, вызов исходил от отца.

Король расхаживал среди своих древностей, время от времени что-то говоря мэтру Берли через плечо.

– Беатрис, твоя мать велела мне поговорить с тобой, – без церемоний начал он. – Не знаешь, о чем?

Беатрис улыбнулась с несказанным облегчением.

– Ни о чем таком, что стоило бы волнений, – ответила она.

– Это хорошо. Она сказала, что после пикника ты куда-то исчезла, а сегодня утром тебя видели с Софи Кле, – король взял со стола старинную костяную погремушку и рассеянно встряхнул ее. Костяные шарики внутри бешено загремели – к немалому ужасу мэтра Берли. – Ну, а тебе не нужно поговорить о чем-нибудь?

– Пожалуй, нет. Разве что… я неожиданно полюбила Фелана Кле.

Отец поднял бровь.

– Фелана… – еще раз встряхнув погремушку, он положил ее на место. – Гм…

– Да.

– Ну что ж… – рука короля зависла над изящным, очень древним образчиком керамики. Мэтр Берли зажмурился и втянул голову в плечи. Отец задумался. Беатрис замерла, глядя, как выражение его лица медленно меняется по мере размышлений. Наконец он резко опустил руку, оставив древний горшок нетронутым. – Ну что ж, – повторил он с явной надеждой в голосе. – Это вовсе не плохо, не так ли? Беседовать о предметах старины с твоими братьями и Марком как-то скучновато. Что еще может беспокоить твою мать?

– Больше ничего в голову не приходит.

– Прекрасно. Тогда мы можем перейти к тому, что вы откопали для Ионы на сей раз. Твоя мать сказала, что на пикнике ты ни о чем другом говорить не могла. Что же вы, в самом деле, такое нашли?

– Отец, это просто поразительно! – оживленно заговорила Беатрис. – Нечто вроде гробницы из желтоватого камня, сплошь покрытого рунами. Кроме двери. То есть, мы думаем, что это дверь. На ней только один символ.

– Какой? – хором спросили король и хранитель королевского собрания древностей.

– Круг, спиралью сходящийся внутрь, в точку. А может, наоборот.

– Спираль, – пробормотал отец, оглянувшись на мэтра Берли. – Ничего не приходит в голову?

– Вот так, сразу – ничего, милорд. Может быть, принцесса изволит нарисовать его?

– Конечно.

– А я принесу кое-какие справочники.

Мэтр Берли исчез и вскоре вернулся с карандашом, бумагой и охапкой книг. Беатрис нарисовала спираль в круге, и все трое принялись рыться в книгах, облокотившись в разнообразных позах на витрины. Беатрис, опершись локтями о ящик с древними топорами и навершиями копий, изучала словарь рунного письма, а король, прислонившись к шкафу, битком набитому керамикой, листал энциклопедию древней символики.

– Ну как? – пробормотал король.

Мэтр Берли, прислонившийся к шкафу с другой стороны, будто подставка для книг, захлопнул очередной том и с нетерпением взялся за следующий.

– Казалось бы, такой простой, запоминающийся символ несложно найти.

– Не так просто, как «хлеб», – рассеянно отозвалась Беатрис. – Может, это чье-то имя?

– Люциан! – отчаянно воскликнула вошедшая королева.