Третий близнец - Кен Фоллетт

– Мы уже решили, как следует представителям университета вести себя в этой ситуации, – сказал Беррингтон.

Только тут Джинни поняла, что неправильно оценила расстановку сил в этом кабинете. Главный здесь Беррингтон, а вовсе не Морис Оубелл. Беррингтон распоряжается миллионами компании «Дженетико» – деньгами, которые так нужны Оубеллу. И Беррингтон ничуть не боится Оубелла, скорее наоборот. Перед ней не президент университета, а просто марионетка в руках Беррингтона.

А тот уже отбросил всякие церемонии и резко заявил:

– Мы вызвали вас сюда не для того, чтобы слушать ваши разглагольствования.

– Тогда для чего же? – спросила Джинни.

– Чтобы вас уволить, – ответил он.

Джинни была потрясена. Она ожидала чего угодно – угроз, уговоров, но только не этого. Она просто не верила своим ушам.

– Что вы имеете в виду?… – Вопрос прозвучал глупо.

– Да то, что слышали, – ответил Беррингтон. – Мы вас увольняем. – И он разгладил бровь кончиком указательного пальца – хорошо знакомый Джинни жест, означавший, что он доволен собой.

«Этого просто не может быть, – подумала Джинни. – Меня не могут уволить. Я проработала всего несколько недель. Работала много и довольно успешно. Думала, что всем нравлюсь, за исключением разве что Софи Чэппл. Как такое могло случиться, просто уму непостижимо!…»

Она попыталась собраться с мыслями.

– Вы не можете меня уволить.

– Но только что это сделали.

– Нет! – Первый шок постепенно проходил, и оторопь сменилась гневом. – Вы тут не вожди первобытного племени. Увольнение – это процедура.

В университетах сотрудников кафедр не увольняли без специального предварительного слушания. Это было обговорено в ее контракте, правда, в детали она тогда особенно не вникала. И вот вдруг стала значимой каждая мелочь.

Морис Оубелл откашлялся.

– Слушания, разумеется, состоятся, на заседании университетского дисциплинарного комитета, – пояснил он. – Как правило, об увольнении уведомляют за четыре недели, но ваш случай можно считать исключительным. Я, как президент университета, не могу не учитывать поднятой в прессе шумихи и, чтобы пресечь ее в самом начале, данной мне властью решил ускорить процедуру. И назначаю слушания на завтрашнее утро.

Как же они торопятся, подумала Джинни. Дисциплинарный комитет? Ускорить процедуру? Завтра утром? Но это уже мало походило на обсуждение, скорее на арест. Она вопросительно взглянула на Оубелла – казалось, тот должен сейчас зачитать ей ее права.

Вместо этого он передал ей через стол папку.

– Здесь описаны процессуальные правила слушаний. Если ваши интересы будет представлять адвокат, председателя комитета следует уведомить об этом заблаговременно.

Джинни все же удалось взять себя в руки и задать один разумный вопрос:

– Кто председатель?

– Джек Баджен, – ответил Оубелл. Беррингтон насторожился.

– Почему именно он?

– Председатель назначается на год, – объяснил Оубелл. – Джек приступил к этим обязанностям в начале семестра.

– Я этого не знал, – сказал Беррингтон. Похоже, эта персона его никак не устраивала, и Джинни знала почему. Джек Баджен был ее постоянным партнером по теннису. Уже кое-что: он наверняка будет с ней справедлив. Еще не все потеряно. У нее будет шанс защитить себя и свои исследовательские методы перед комитетом, состоящим из серьезных людей, ученых. Вот там-то и развернется настоящая дискуссия, совсем непохожая на пустопорожнюю болтовню в «Нью-Йорк таймс».

И еще у нее были результаты сканирования из ФБР, и она уже начала понимать, как станет защищаться. Она покажет комитету данные ФБР. Если повезет, там окажутся одна-две пары, не знающие, что они близнецы. Это произведет впечатление. И тогда она объяснит, какие меры предосторожности предпринимала, чтобы защитить частную жизнь этих людей и…

– Думаю, это все, – сказал Морис Оубелл.

Ее выставляли вон. Джинни поднялась.

– Жаль, что дошло до этого, – произнесла она.

– Вы сами до этого довели, – поспешно вставил Беррингтон.

Ведет себя как вздорный, избалованный ребенок, подумала она. Спорить с ним бессмысленно. Джинни бросила на него укоризненный взгляд и вышла из комнаты.

Она шла по кампусу и с горечью размышляла о том, что все ее надежды и планы рухнули в одночасье. Она хотела достичь соглашения с начальством, а вместо этого получился бой гладиаторов. Впрочем, Беррингтон и Оубелл приняли решение еще до того, как она зашла к ним в кабинет. И их встреча была простой формальностью.

Она вернулась в Дурдом. Подходя к своему кабинету, с раздражением заметила, что уборщица оставила черный пластиковый мешок для мусора прямо возле двери. Надо позвонить ей и как следует отругать. Но когда она попыталась открыть дверь, та не поддалась. Она несколько раз вставляла перфорированную карточку в щель, но дверь так и не открылась. Она уже собралась было пойти к начальнику хозяйственной части, но тут в голову ей пришла ужасная мысль.

Джинни заглянула в мусорный мешок. Вопреки ожиданиям он не был наполнен обрывками бумаг и пластиковыми стаканчиками для кофе. Сверху она увидела свою холщовую сумку. Там же лежали коробка с салфетками «Клинекс», взятая из ящика ее стола, роман Джейн Смайли под названием «Тысяча акров», две фотографии в рамочках и щетка для волос.

Они вышвырнули из кабинета все ее вещи и заперли дверь.

Джинни была в отчаянии. Это еще почище того, что произошло в кабинете Мориса Оубелла. Там были всего лишь слова. А теперь у нее просто-напросто украли целый кусок жизни.

– Это же мой кабинет, как они посмели вышвырнуть меня оттуда вместе с вещами? Твари поганые! – произнесла она вслух.

Должно быть, это сделала охрана, пока сама она находилась у Оубелла. И разумеется, без предупреждения, в противном случае она забрала бы оттуда все, что считала нужным. Оставалось лишь удивляться такой беспардонности.

«Точно мне ампутировали ногу или руку, – подумала она. – Отобрали у меня науку, всю мою работу». Она растерялась, не знала, что делать и куда бежать. Она занималась наукой целых одиннадцать лет: сначала была студенткой университета, затем аспиранткой, потом защищала докторскую и вот, наконец, стала ассистентом профессора. А теперь она никто.

И тут вдруг Джинни вспомнила о диске с файлами ФБР, и сердце у нее заныло. Она пошарила в пластиковом мешке, но никаких гибких дисков там не оказалось. Результаты ее труда – главное средство защиты на комиссии – остались в кабинете.

Она бешено заколотила кулаком в дверь. Проходивший мимо студент, посещавший ее лекции по статистике, удивленно взглянул на нее и спросил:

– Могу я чем-нибудь помочь, профессор?