Право на дочь - Чарли Маар

Борцов? Я привыкла спать одна! Максимум с Асёнком, но никак не со взрослым здоровенным мужиком. И спешу тебе напомнить, что я ещё не давала тебе однозначного ответа насчёт наших отношений и мы не женаты, так что это не считается домашним насилием! Вот так вот, понял? — тыкаю мужчину пальцем в грудь, после чего он перехватывает моё запястье и резко поднимает меня на руки.

— Снежинка, как же мне понравилось твоё признание, что ты привыкла спать одна, — улыбается Лёша во все тридцать два.

— Ах ты...

— Ула, мама и папа обнимаются! — дочка подбегает к нам, хлопая в ладоши. — А я вас люблю.

Мы одновременно поворачиваемся к Асёнку. Она смотрит на нас своими огромными голубыми глазами. Ещё слишком мала, чтобы уметь высказывать правильно свои чувства, но уже достаточно взрослая, чтобы показывать их одним взглядом.

Лёша опускает меня на землю и тянет руки к дочери.

— И мы тебя любим, принцесса.

Его такие же голубые как у дочери глаза перемещаются на меня. Лёша умеет смотреть так же, как и Ася — все свои эмоции, вкладывая во взгляд. И сейчас я читаю в глубине этой синевы, что он нас не отпустит. Чтобы я ни ответила, Лёша будет бороться за нас. За меня. За Асю. За нашу семью.

Мы вместе забираемся в паровозик, в котором Лёша выглядит очень комично, потому что с трудом в него помещается. Но главное — Асёнок до чёртиков счастлива.

После паровоза нас ждёт целый марофон по всем аттракционам парка. Шалтай-болтай, осьминожка, пожарная команда и воздушный замок. На некоторые Ася просится по несколько раз. Через пару часов ноги у меня гудят так, что я плюхаюсь на скамейку и просто отказываюсь идти ещё куда-то.

Лёша с Асёнком оставляют меня одну и отправляются к ларьку с игрушками. Через минут двадцать возвращаются. У дочки в руках вертолётик и кукла, но личико при этом грустное. Брови хмуро сведены на переносице, а губы надуты.

— Папа лугался, — обиженно заявляет Ася, усевшись на скамью рядом со мной.

Я перевожу взгляд на Борцова. Тот вздыхает и выгибает бровь.

— Лёша, ты что, ругался на мою дочь? — материнский инстинкт включается автоматически.

— Я не ругался, — хмыкает Борцов. — А всего лишь объяснил НАШЕЙ маленькой хитрой принцессе, что сладкой ваты ей на сегодня хватит, иначе зубы она так и не вылечит.

— Ты сказал, я не шлушаюсь. А я пошлушная! — бухтит Асёнок. — Мамотька, я же пошлушная?

Мне становится так смешно от растерянности на Лёшином лице, что я еле сдерживаю смешок.

То-то же, Борцов, ты ещё не знаешь, какая Ася манипулятор.

— Ась, папа прав. Ты сегодня достаточно сладкого съела. И быть послушной означает — слушаться взрослых, а не обижаться на них.

Асёнок дуется ещё сильнее и вздыхает.

— Ну холосо-холосо... Не надо ваты. Мозно есё иглуску тогда?

Лёша усмехается и закатывает глаза.

Эта хитрюга везде найдёт лазейку.

После парка мы до ужаса уставшие едем домой. А точнее, домой к Лёше. Он настаивает, потому что за неделю мы ещё ни разу у него не ночевали.

Ася засыпает ещё в машине. А мы с Борцовым долго не спим. Обсуждаем проект, смотрим фильм, занимаемся сексом и просто болтаем.

Около полуночи я поднимаюсь с постели, нацепив на себя Лёшину рубашку, и подхожу к окну. Ночные огни Питера красиво отражаются в стёклах. Мне нравится вид из Лёшиной квартиры. Он гораздо лучше, чем из той, что арендную я.

— Чай согрел, будешь? — Лёша подходит сзади и обнимает меня за талию.

— Можно.

— Всё хорошо, Снежинка?

— Да, Лёш... Всё замечательно.

— Я рад.

Он целует меня в плечо и зарывается носом в волосы.

— Лёш?

— Мм?

— А... отдай мне ту снежинку, пожалуйста.

Я говорю про медальон, от которого я отказалась.

Лёшины руки на миг напрягаются на моей талии, затем соскальзывают. Он подходит к комоду и достаёт из ящика украшение, после чего возвращается ко мне, отводит волосы с моего плеча и надевает цепочку с медальном на шею.

— Она всегда твоя.

Я смотрю на своё отражение в окне. Лёша меня обнимает, а снежинка красиво мерцает на груди.

Если однажды его не станет рядом, я её не потеряю.

Но так хочется сказать "пожалуйста, будь рядом".

"Всегда".

70 глава

Чёрт… чёрт… чёрт!!!

Стоя в кабинке уборной нервно пережёвываю уже и без того истерзанную нижнюю губу и кручу в руках уже третий подряд тест на беременность, который упрямо показывает две ярко розовые полоски.

Проклятое дежавю…

“Спокойной, Снежана, это же не конец света.” Повторяю про себя в сотый раз как мантру, но ни черта не помогает. Сердце рикошетит об рёбра, и я чувствую, как мной медленно, но верно овладевает самая настоящая паника.

Один раз! Один единственный раз у нас с Борцовым был незащищённый секс. Две недели назад, в ту ночь, когда он впервые привёз нас к себе домой. Ей богу, у этого мужчины какие-то токсичные сперматозоиды…

— Снежан, с тобой всё в порядке? — слышу по ту сторону двери голос Светы из бухгалтерии. — Ты там просто уже минут двадцать сидишь…

Впопыхах убираю все три теста на беременность в сумку и выхожу из туалета.

— Всё отлично, — выдавливаю из себя кривую улыбку. — Живот просто прихватило. Съела наверно что-то не то.

Ага… съела, конечно. С животом у меня действительно что-то не то, только сомневаюсь, что это от того, что я проглотила ребёнка. Не так он туда попал. Совсем не так…

— У меня в кабинете лекарство есть, тебе дать?

— А? — поднимаю рассеянный взгляд на Свету, запоздало вспоминая о чём мы сейчас говорили.

— Лекарство. Ну… от живота, — повторяет почти по слогам и смотрит на меня так, будто я не совсем в себе.

Хотя, что значит не совсем? Я абсолютно точно не в себе сейчас.

Перед глазами опять встают эти две розовые полоски с теста, и паника снова начинает кусать меня под кожей.

Боже, я просто не могу в это поверить… Кажется, что это всё какой-то дикий сумасшедший сон или чья-то шутка.

Ну ведь не бывает так. Молния два раза в одно и то же дерево не попадает. Хотя, в случае с Борцовым всё возможно. Я в этом уже успела