Полная история тайных обществ и сект мира - Лин фон Паль

Но ведь секта калечит… не всякая и не всегда. Церковь тоже калечит, как это ни прискорбно мне вам сообщить. Но секта отбирает деньги и квартиры… Церковь тоже охотно принимает пожертвования, и никто из батюшек не отказался бы, если в церковной кружке оказалась бы изрядная сумма, вырученная от продажи чьего-то личного имущества. Но они заставляют… Это тоже половина правды. Все зависит от того, кто возглавляет небольшую религиозную общину. Есть движения, в которых не заставляют продавать свое имущество. Есть такие, где это считается обязательным условием приема в члены общины. Большей частью уверовавшие в какую-то высшую истину люди, сами готовы расстаться со своим имуществом. Для их родных это, конечно, шок. Но ведь это личное имущество, и это личный выбор человека. Вряд ли, не исповедуя этой веры, мы можем судить о том, хорошо это или же плохо. В конце концов, не денежными средствами измеряется наша жизнь.

Единственную опасность представляют членовредительские движения, которые практикуют человеческое жертвоприношение или умерщвление плоти. Но наше официальное христианство в этом плане тоже не безобидный барашек. И при догматическом следовании этой вере были и в христианстве те, кто истязал свою плоть хуже, чем в застенках инквизиции, и те, кто сознательно умерщвлял себя строгим постом. Однако… в общепринятой нами вере такие губители собственного тела были признаны святыми мучениками. Зайдите в любой храм, и вы воочию увидите там их святые лица. На иконах. А сколько врагов положили во славу Христа те, кто сражался за свою веру? Чем это отличается от человеческого жертвоприношения? По сути, ничем. Видите, в какой капкан мы себя загоняем, как только начинаем отделять крупные религии от мелких их веточек? Вера сама по себе вещь опасная. Она страшнее ядерного реактора, если попадает в неумелые руки пастыря, который не может справиться с управлением. Вот тогда-то и возникают коллизии, богатые человеческими трупами, искалеченными судьбами и напрасным страданием тех, кто смотрит на этот путь к Истине со стороны.

Поэтому мы уклонимся от вынесения приговора. Любая вера имеет право на существование, даже самая нелепая, поскольку вера не предполагает вмешательства разума, на то она и вера. Мы просто попробуем заглянуть в историю и окинуть взглядом события наших с вами дней. Ведь отголоски истории рождают новые культы. Хорошие или плохие, об этом судить тем, кто их исповедует. Мы же просто наблюдатели. Мы смотрим на веру и страдания людей со стороны.

Лин фон Паль

Культ Божьей Матери был популярен во все христианские времена. Вполне естественно, что он пользуется не меньшей популярностью и сегодня. Матерь Божья всегда считалась христианами заступницей, для нее возводили храмы, иконы Божьей Матери обладали для верующих особой силой. Достаточно вспомнить, что в дни тяжелых бед проводили крестные ходы, главную роль в которых играла как раз такая икона. Так было не только в нашей стране. В Средние века Божья Матерь почиталась иногда даже больше, чем ее небесный сын. Особой любовью пользовалась она на юге Франции, в Провансе, Аквитании и Лангедоке. Рыцари-тамплиеры, первые из которых были выходцами свободомыслящего и богатого юга, построили огромное множество храмов по всей Западной Европе. И большинство этих храмов было посвящено Богоматери. Они верили, что только чистая и святая любовь способна преобразить мир. Рыцари были романтиками. Сражаясь в жаркой Палестине под двуцветным знаменем, они шли в бой с кличем «Да здравствует наш бог Святая любовь!».

В землях, откуда они были родом, существовал особый культ небесной любви, который получил потом название «альбигойство» (по городу Альба, что в переводе означает «белый, или чистый»), или «катаризм». Впрочем, последним именем последователи культа себя не называли. Они считали себя истинными христианами, но их истину абсолютно не принимала тогдашняя римская церковь, которая стремилась стать мощным институтом власти, чтобы повелевать королями. Катары создали свою церковь, и эта церковь не искала земной власти. Именно это столкновение земного и небесного и привело к трагическим последствиям, о которых речь пойдет ниже.

Южные земли, впоследствии попавшие под власть французских королей, были своего рода оазисом свободомыслия во всей средневековой Европе. Если остальная часть Европы благодаря церкви пребывала во тьме, то тут расцветали науки, рождались литература и музыка. Именно в Лангедоке, а не в Италии, вспыхнула и погасла звезда эпохи Возрождения. Тут были школы, где обучали математике и астрономии, философии и медицине. Тут рождалась идея платонической любви и творили трубадуры. Тут воедино сплавлялось иудейское и арабское знание с античным наследством. Здешние города управлялись по римскому праву, как в Золотом веке Римской империи. Города тут все примечательные — Нарбонна, Авиньон, Монпелье, Безье. И тут абсолютно торжествовали катары. Настолько, что в 1167 году в Тулузе прошел съезд альбигойцев, приехал болгарский епископ-еретик Никита и был создан устав новой веры для всей Южной Франции! Каким-то невероятным образом идея другого Бога и идея процветающей земли соединились, порождая свободомыслие, чего больше нигде вокруг не существовало.

Здесь было, собственно, то, что так хотели построить рыцари Храма на Святой земле — свободное государство, богатое, счастливое, с настоящей, правильной, не католической верой! Южане считали себя истинными христианами, а Рим — той вавилонской блудницей, которая впервые была обличена в Апокалипсисе. Если Апокалипсис удалось как-то втащить в эсхатологическую нишу и сделать практически безвредным, намекнув, что речь там идет о языческом Риме и о конце мира язычников, которые служат Сатане, и недавно приобщенные к духовным ценностям северяне эту баланду скушали, то южане с их смешанным культурным наследием знали точно: речь о том самом Риме и той самой Церкви, извратившей учение подлинного Иисуса Христа. Именно на юге пышным цветом расцвело то, что Римская церковь поспешила обозначить ересью манихеев. Римская церковь называла манихеев еретиками.

Еретики (а ими было большинство жителей юга) воспринимали Римскую церковь крайне негативно. Читая Откровение Иоанна Богослова, южане видели в нем обещание уничтожить эту церковь и очистить само учение, которое, по их вере, было искажено. В наши дни это южное учение назвали бы сектой, нашли бы и повод ее запретить. В те времена южную церковь поименовали ересью и попробовали ее уничтожить. Но что же такое манихейство, которое имело не горстку сторонников, а на самом-то деле целый народ — народ юга? Манихейство было основано в III веке нашей эры персом Сураиком из Ктезифона (218–76), которого называли Мани, или Манес, в переводе — дух. Манихеи были дуалистами и рассматривали мир как битву между силами добра и зла. По этому учению Христос был духом света, и манихеи стремились добиться совершенства, чтобы уподобиться Христу. Тело в этом случае выступало как сила зла, с которой необходимо бороться. На основе ереси Манеса выросли еретические течения богомилов, а также катаров и альбигойцев.

Манес (Мани) погиб мученической смертью, но многие верили, что он не погиб, а вознесся на небо. Поскольку один прецедент уже имелся — Иисус, то и Манеса многие стали считать еще одним воплощением бога. Сведения в ту пору, сами понимаете, доходили нерегулярно и за время путешествия сильно видоизменялись, так что появилось множество учеников Мани, которые свидетельствовали и о последующем чуде воскресения. Наиболее подверженными такому восприятию оказались южные части Европы, Малая Азия и север Африки. В Болгарии появились богомилы, в Ломбардии — патерийцы, манихейство имело огромный успех в Испании и даже в самой Италии, а на юге Франции, смешавшись с иудейским миросозерцанием ессеев, оно приобрело еще более сложную форму и стало называться альбигойством и катаризмом. Между прочим, сколько церковь с последователями Мани ни боролась, но именно благодаря манихеям началась европейская реформация, и уж точно и хорошо всем известно, что манихеями были воины-гуситы, и шли они в бой, возглавляемые Яном Гусом и Яном Жижкой под знаменем Мани, изображавшим Чашу, и девизом Мани — «Бог есть любовь». Этот девиз стал и девизом катаров. А через катаров — девизом тамплиеров, правда, в немного измененной форме — «Да здравствует Бог Святая Любовь!». Отголоском этого девиза и веры южан остались дошедшие до наших дней песни трубадуров. Уж кажется, что такое эти песни: про прекрасных дам, про платоническую любовь, про природу и про красоту. Однако… если дешифровать старинные тексты, окажется вдруг, что свою любовь они посвящали не переменчивым красоткам, а единственной верной и щедрой госпоже — Катарской церкви, которую называли Прекрасной Дамой или — как позже — нашей Дамой, и собор Нотр-Дам-де Пари, возведенный тамплиерами, свидетельствует об истинной вере.