Клеймо - Сесилия Ахерн

Я слышала шум, потом перестала слышать. Звон в ушах перекрыл все прочие звуки. Я лежала на земле, потом я куда-то летела по воздуху – не умерла ли я? Не должна ли подняться и идти навстречу свету? Но этот свет – всего лишь фонари супермаркета, и я в общем-то жива, хотя и лечу. Наконец я ощутила и руки, которые меня несли, большие руки, надежные, утешительные. И шею, которую я бессознательно обнимала. И грудь, на которой покоилась моя голова. Кто-то нес меня. Смотреть ему я могла только в грудь, и тут же увидела «П» – в точности как у меня, чуть пониже ключицы, там, где футболка порвалась в драке. Заклейменный несет меня. Пахнет от него приятно, чистым потом и чем-то еще, что я пока не могу определить, но это запах безопасности. Несет меня, как ребенка, и я приникла к нему, головой к груди, затылок уютно уместила у него под подбородком, отвернулась от режущего глаза света. Он несет меня, а я вдруг осторожно провожу кончиком пальца по «П» на его груди, и он останавливается с размаху. Никогда прежде не прикасалась я к чужому Клейму. На ощупь в точности как мое. Как мои первые пять, не как то, шестое, на спине, когда меня прижгли без анестезии – я дернулась, и шрам вышел расплывчатый, с неровными краями. Я не убираю палец от Клейма – этот чужой человек уже не совсем чужой, его Клеймо так похоже на мое, словно я притронулась к собственной коже.

Я приподнимаю голову, вижу, как ходит большой кадык, и окончательно узнаю, кто это, кто смотрит мне прямо в глаза.

Кэррик.

Его внимательный взгляд, встревоженный, огорченный. Я спешу улыбнуться в ответ. Кэррик, которого я привыкла видеть через стекло. Но теперь стекла между нами нет. И, позабыв о бушующем вокруг безумии, он ответно улыбается мне.

– Говорил же: я тебя разыщу.

И мы летим прочь, прочь, подальше от этого света, от этого шума.

Я очнулась со стоном, болело все тело, с головы до мизинца на ноге. Проснулась я в постели, у себя дома. Было темно, только сквозь узкую дверную щель с площадки пробивался свет. Понадобилась минута-другая, чтобы зрение приспособилось к сумраку, но вскоре я уже отчетливо все различала. На стуле у кровати никто не сидит. На мне та же одежда, в которой я уехала с вечера. За окном темно, то есть уже больше десяти вечера, я проспала несколько часов. Потом вдруг волной обрушилось все, что произошло в супермаркете, я спохватилась: как же дедушка, он ждал меня снаружи, и эта рана на голове… Дайте мне телефон, я сейчас же ему позвоню, хочу убедиться, что он выбрался, он в безопасности… Но в этот момент снизу донеслись голоса.

Тихие, напряженные голоса. Вот мамин голос, торопливый, умоляющий, никогда не слышала у нее такого высокого, захлебывающегося голоса. Тут же кто-то властно перебил ее – я сразу узнала второй голос, но не сразу поверила. Креван! У нас в доме! Должно быть, мне снится кошмар. Не мог же он явиться сюда. Я попыталась сесть и снова застонала. Живот разболелся, ребра, должно быть, переломаны – уж одно точно. Я потянулась рукой к животу и нащупала плотный бинт. Кое-как удалось скинуть ноги с кровати. Голова кружится. Закрыв глаза, я подождала, пока перестанет вращаться пол, пока уймется тошнота.

Возле кровати мне оставили воду. Я выпила ее одним глотком и сумела встать. Все болит, каждый мускул. Как я попала домой, не помнила, хотя и не забыла пригрезившийся мне полет, когда Кэррик нес меня, когда на его руках я чувствовала себя так безопасно, так спокойно. И он улыбнулся мне, а я прислонилась головой к его груди и закрыла глаза. На том воспоминания обрывались, и я уже не знала: может быть, я выдумала Кэррика? Или он действительно был там?

Дверь открылась, вошла Джунипер. Лицо ее перекошено страхом, и я сразу поняла: опять что-то стряслось.

– Ты проснулась?

– Что происходит? – Я вновь подумала о дедушке и приготовилась услышать самое плохое.

Джунипер дышала часто, словно задыхаясь:

– Креван явился. Он там, на первом этаже. Угрожает родителям. Говорит, папу уволят, говорит, их обоих посадят в тюрьму, если они не выдадут тебя – прямо сейчас.

У меня челюсть отвисла.

– Говорит, что вызовет надзирателей и тебя заберут силой, если родители не велят тебе выйти добровольно, только я ему не верю: если б хотел, он бы давно их вызвал. Что-то он задумал. Мне кажется, он хочет забрать тебя сам и увезти куда-то тайком. Чего он от тебя добивается, Селестина? Ты сама-то знаешь? Это все из-за Арта? Он спрашивал родителей, где видеозапись. Они не знают, о чем это он, а ты знаешь? Он говорит, запись у тебя и чтоб ты сейчас же ему отдала.

Я смотрела на сестру в тупом недоумении, ничего не понимая. Он прознал про запись мистера Берри? Но как? И считает, что она у меня? Нужно поговорить с Пиа, только она знала, помимо Кэррика и мистера Берри, она ищет запись. «А она-то как?» – вдруг подумала я с тревогой. Что-то за весь день не давала о себе знать. Потом я припомнила телефонный разговор с мужем мистера Берри. Все-таки Креван нас подслушал. Должно быть, у меня в телефоне жучок.

– Мама и папа пытаются его уговорить, чтобы он не забирал тебя. Но он твердит, что ты была сегодня на сборище Заклейменных. А потом спровоцировала бунт в супермаркете. Там двое погибли. Полиция применила газ. По телевизору только об этом и говорят. На улицах неспокойно. Во всем винят тебя, показывают запись, кто-то успел снять – но, Селестина, боже мой, Селестина! – И она вдруг расплакалась. – Селестина, я видела эту запись, я так тобой горжусь! Я бы никогда не смогла сказать то, что ты сказала, поступить так, как ты. И в суде, и в камере Клеймения, и теперь в магазине… Я не знаю, как у тебя это получается, ты потрясная, я тебя очень люблю и горжусь тобой. А он говорит, если ты отдашь ему запись, обвинения не будут предъявлены.

Я покачала головой, ошеломленная, все еще плохо соображающая. Голова здорово гудела.

Джунипер попыталась взять себя в руки: не вовремя она расчувствовалась, надо действовать.

– Я собрала тебе рюкзак. Пока мама с папой забалтывают Кревана в библиотеке, ты выберешься через черный ход. Тот парень, который тебя принес, оставил записку. – Она сунула бумажку мне в руку. – Не потеряй, он постарается помочь. Он знает людей, которые помогут тебе. Разыщи его, ладно? Обещай мне! Тогда ты будешь в безопасности. – Она погладила меня рукой по лицу и снова заплакала: – Сестренка, моя храбрая сестренка! Я буду так по тебе скучать!

Я не поспеваю обдумать все, что она наговорила. Нужно бежать? Оставить родных – это единственный способ их защитить. Креван знает, что Берри снял на телефон шестое Клеймо, он думает, что запись у меня, более того, он знает, что запись у меня, вот только я понятия не имею, где она, а он конечно же этому не поверит. Не оставит меня в покое, пока не заполучит эту улику. Нужно спрятаться и переждать, обдумать свой следующий шаг.

– А как же комендантский час? – спохватилась я.

– Мэри Мэй тут уже побывала. Начало двенадцатого. Если мама и папа сумеют угомонить Кревана, до утра никто не спохватится. Селестина, я люблю тебя! – со слезами пробормотала Джунипер. – Ты прости меня, что так глупо вышло с Артом…