Завтра я буду скучать по тебе - Хейне Баккейд

Харви аккуратно кладёт фонарь вбок, он остаётся плавать в мутной воде между нами. Он поднимает гарпун и направляет его мне в грудь.

– My friend, – хрипло шепчет он, – your luck is about to run out…[47]

Труп Елены плавает на поверхности воды в двух-трёх метрах от Харви. Вода мелкой рябью расходится под её грудью и волосами, когда Харви натягивает верёвку.

– Так ты решил закрыть меня здесь, вместе со всеми трупами? Устроить личное кладбище? У некоторых убийц бывают особые места для своих жертв, они хотят владеть ими вечно. Я говорил с парочкой таких ребят, когда был в Штатах.

– Я оказался в сложной ситуации, вот и всё. Где всё, что можно сделать, – это либо принять ситуацию, либо пойти ко дну в воронке воды. Man will fight back when he’s pushed into a corner[48], – он косится на меня, прежде чем закончить фразу, – большинство мужчин, во всяком случае.

Звуки наших голосов, отражающихся о фюзеляж, резонирующе скрипучий корпус судна, холод, ржавый дождь и тяжёлый воздух, подбирающийся к стенкам лёгких, – от всего это мне становится нехорошо, и у меня кружится голова.

– Я слышал много откровений современных убийц, Харви, – рассказываю я, пытаясь восстановить контроль над разговором, – слишком много. Я знаю все эти слова, все механизмы, которые они используют, чтобы оправдать свои поступки и для себя самих, и для окружающих. К тому же, то, что ты говоришь, не играет никакой роли. Те призраки, которых ты пытаешься скрыть на морском дне, никуда не исчезнут. Они будут преследовать тебя до конца жизни.

Харви смотрит на меня. На этот раз он даже не пытается улыбнуться.

– Есть два типа убийц, ты об этом знал? Уверен, что нет. Не важно, скольких они убили, не это определяет, в какую из двух категорий они попадают. Знаешь, каков он? Определяющий фактор, который отличает два типа друг от друга.

– Нет, – отвечает Харви, всё ещё держа гарпун нацеленным мне на грудь, пока мы разговариваем. Мне так холодно, что говорить становится трудно, но я всё равно продолжаю, выдавливаю из себя слова сквозь стук зубов и болезненные мышечные спазмы. Только потому, что знаю, что когда разговор закончится и всё будет сказано, меня ждёт холодная сталь в гарпуне Харви.

– Их отличие в том, – продолжаю я, – что большинство убийц несут в себе груз чувства вины из-за содеянного. Совершив преступление, они будут пытаться забыть его, вытеснить из сознания, скрыть. Но есть совершенно особая раса убийц, которые устроены иначе. Они смотрятся в свои преступления, как в зеркало. Они собирают мёртвых, мертвецы – это их трофеи. Шкала, которой измеряются все их достижения. Но ты, Харви, – ты ведь не охотник за трофеем или как?

Харви вяло качает головой, ничего не говоря.

– То, что ты сделал, вызывает у тебя боль. Она меняет тебя, это видно по твоему лицу.

Харви замер, его плечи опустились, а руки, обхватившие гарпун, слегка покачиваются на поверхности воды.

– Ты пока просто сам этого не понял, – продолжаю я увещевать, – потому что ты всё ещё внутри этого смерча, адреналин и шок после всего, через что ты прошёл в последнее время, вскипает у тебя внутри, и тобой управляет паника. Ты нападаешь на всех и вся, если это напоминает тебе о содеянном, потому что ты всё ещё думаешь, что сможешь себя отмыть, избежать встречи с прошлым.

Я осторожно подхожу ближе к Харви, пока говорю, продвигаясь, как по лезвию тончайшего ножа.

– You fucked up[49], – шепчу я. – Мы находимся на морском дне в обломках корабля, который ты заполнил телами мертвых людей. Ты мог бы заполнить все контейнеры до единого скелетами, и этого всё равно не будет достаточно. Оно никогда тебя не отпустит. Отдел по борьбе с терроризмом приехал в город, они будут проверять данные мобильных телефонов, кто с кем говорил и когда. Скоро сюда доберётся маленькая подводная лодка, она будет рыскать по дну и, в конце концов, найдёт корабль.

– Всё ещё наладится, – отвечает он глухо.

– Прекрати молоть чушь и посмотри вокруг! – напираю я и закашливаюсь от холода. Руки трясутся и бьются о поверхность воды, а по телу пробегает дрожь, – ты плаваешь, – я осекаюсь, увидев наконечник стрелы в гарпуне, когда между нами расступается вода, – ты плаваешь здесь, в контейнере на этом корабле на морском дне вместе с трупом, который тащишь за рыболовную леску, и говоришь мне, что, по-твоему, всё снова будет нормально? Что ты, Мерете и ваш мальчишка заживёте, как прежде? Ты в ловушке своих заблуждений, Харви, я это знаю. Я тоже в неё попадался.

– Это ты живёшь заблуждениями, – отвечает Харви холодно и крепче обхватывает гарпун, – если думаешь, что эта сцена закончится по-другому.

Я знаю, что Харви прав. Но всё, что я могу сделать, – это продолжать давить, ходить кругами и продвигаться ближе и ближе, пока я ищу способ до него достучаться.

– Они снова всплывут, эти призраки, – я прекращаю двигаться вперёд, – когда ты будешь один, когда будешь обедать со своей женой или когда будешь укладывать спать сына. Они будут там. Тебе придётся разделить их с теми, кого любишь. С Мерете и сыном.

– Они никогда не узнают.

– Твоя жена видит мёртвых. Это её работа. И ты в эти дела веришь, ты говорил это сам.

Харви несколько раз усиленно моргает.

– Они никогда не узнают, – механически повторяет он.

– А что с сыном? Что, если у него тоже дар? Что, если твои призраки перейдут к нему, когда не получат то, чего хотят, от тебя?

– Ч-что? – Харви пошатывается в воде и разводит руками, чтобы держаться прямо.

– Я видел её, Харви, – говорю я и показываю на серо-чёрный ком из плоти, который висит за его спиной на леске, – Елену. В глазах твоей жены. Я слышал её крики.

Я подобрался к нему ближе чем на метр, и понизил голос:

– Ты что, не понимаешь, – говорю я более мягким тоном, – что я знаю. Я знаю, что тебя ждёт, потому и рассказываю. Чтобы объяснить, что ты из этого не выберешься. Оно уже сидит у тебя внутри и никогда оттуда не уйдёт. Единственное, что ты можешь сделать, – это встретить в упор, признать то, что сделал, и принять на себя ответственность. Для себя, для Мерете. Для твоего сына.

Харви совсем замолчал. Позади него колышется мёртвое тело, оно движется к стене контейнера. Похоже, он размышляет и пытается навести порядок в том хаосе, который творится у него в голове. Проводя допрос, мы пытаемся привести человека к подобной развилке, когда подозреваемый должен сделать выбор: продолжать врать или изменить свои показания и признаться, расстаться с ложью и взять ответственность на себя. Впрочем, я с горечью признаюсь себе, что если результат будет иным, то последствия будут совсем не такими, как обычно, учитывая, что мы на морском дне, а подозреваемый – это человек, который убивал много раз и держит в руках гарпун.