Пока не взошла луна - Надя Хашими

Салим мучился, терял покой и чувствовал, как меняется. Люди раздражали его или пугали, не вызывая никакой иной реакции.

– Видел ногу Вахида? – спросил Али. – Ее зашивали, как мешок для риса! Вахид ковылял тут везде и рассказывал, что нога у него не болит, но я сам слышал, как он кричал, будто маленький, когда ее зашивали. Я сам слышал.

– Да, я видел.

Вахид пробрался на один из грузовиков, следовавших в Италию. Его увидели. Убегая, он перелазил через железный забор и рассек голень. Его лечил врач из гуманитарной организации, расположившейся неподалеку от лагеря. Вахид был здесь не единственным пострадавшим.

– А ты знаешь, какой сегодня день? – спросил Али. – Сегодня Ашура. Я приберег немного риса и сахара. Вечером приготовлю шир бриндж и помолимся.

В день Ашура внук пророка Мухаммеда мученически погиб в битве. Семья Али, как и почти все афганцы, отмечала годовщину его смерти, готовя рисовый пудинг шир бриндж, раздавая еду бедным и молясь.

– Сегодня? Что, правда?

Салима больше интересовал не праздник, а рис. Рот наполнился слюной при воспоминании о нежном, сладком рисовом пудинге мадар-джан, посыпанном фисташковой стружкой. Он таял на языке.

– Ты умеешь его готовить?

Оказалось, что Али и правда умеет отлично готовить рисовый пудинг. В тот вечер они разделили шир бриндж с тремя молодыми людьми, жившими по соседству. Забившись под навес, они на несколько секунд склонили головы, читая молитвы, а потом начали смеяться и подкалывать друг друга. Каждому досталось всего по нескольку ложек, но во рту стало сладко.

– Есть же пословица: в пустыне даже самые ветхие сандалии – благодать! – засмеялся Али.

Салим обычно держался особняком, ему не хотелось ни с кем завязывать дружбу. Он молчал и слушал. Каждый из живущих здесь многое пережил, но своей историей Салим делиться не хотел. Он твердил себе, что кочевникам нет смысла завязывать отношения.

Патры напоминали ему Измир. Этот город тоже находился на побережье, отсюда тоже уезжали, и он открывал такие же опасные пути к другим землям. Салим несколько раз пытался пробраться на грузовики, но бездарно провалился. Его едва не поймали. Он наблюдал за потугами других и старался учиться на чужих неудачах.

Все это время он прятал под одеждой то, что могло его защитить, – деньги и нож. Он тщательно следил за тем, чтобы ни одно из его сокровищ не заметили, – даже когда мылся на приспособленном под это пятачке земли. Салим недоверчиво наблюдал за всеми.

Нуждаясь в пристанище, он жил в этом лагере, и кроткий Али в сложившихся обстоятельствах оказался лучшим соседом. Али говорил много, а вопросы задавал редко. Салима это устраивало.

Ему не терпелось выбраться отсюда, пока ничего не случилось. Обстановка накалялась. Даже врачей-греков преследовали за то, что они открыто критиковали правительство. Беженцы были уже на пределе. К лагерю стягивалось все больше полиции, людей все чаще останавливали для проверки документов.

Каждый день повторялось одно и то же. Салим просыпался и проверял, на месте ли деньги и нож. А потом начинал искать способ добраться до Италии.

Настало очередное утро. Салим услышал шаги соседа снаружи и растянулся на всю длину их «комнаты». Али вошел, широко улыбаясь.

– Ты уже проснулся! Доброе утро. Мне такой хороший сон снился. Мы с тобой шли по улицам с огромными домами, прямо как в фильмах, знаешь. И всюду было полно людей, модно одетых и в модных машинах. Мы у кого-то спросили, что это за страна, и угадай, что нам ответили: Америка! Представляешь? Я думаю, если идти вперед и не останавливаться, в конце концов и в Америку попадаешь, – прыснул со смеху Али.

– Забудь ты об Америке, – проворчал Салим, силясь разлепить глаза, – тут бы до Италии добраться.

– И то правда, – засмеялся Али, – но сегодня в любом случае лучше особо не высовываться. Похоже, дело идет к дождю.

Он приоткрыл дверь и высунулся наружу, глядя в сияющее голубое небо.

Салим, которому не хотелось препираться в такую рань, молча умылся ледяной водой, всю ночь простоявшей на улице. Лагерь походил на неряшливое предместье из однокомнатных домиков, стоявших фасад к фасаду. Между стенами, словно паутина, тянулись веревки для белья. Электричество и воду сюда не провели, но некоторые беженцы ухитрялись подсоединиться к системам ближайших многоэтажек. В целом же на все поселение был всего один насос, который то и дело отказывал. Но беженцы только подшучивали над этим неудобством.

Салим вернулся в порт к знакомому круговороту грузовиков, кораблей и пассажиров. Он видел, как несколько человек перебежками подобрались к черной металлической ограде, перемахнули через нее и осторожно прокрались к грузовикам. Они внимательно осматривали ходовые, искали точки опоры для ног и шпингалеты, чтобы пробраться в фургоны.

Салим огляделся. Он стоял в нескольких метрах от выстроившихся в линию трех грузовиков. Водителей поблизости видно не было. Ноги сами несли его туда, чтобы попытать счастья.

Салим еще раз огляделся. Эта возможность многое сулила. У него пересохло во рту и отчаянно забилось сердце. Он перебежал через улицу и перекинул ногу через ограду, а потом прыжком приземлился на той стороне и бросился к оставленным без присмотра грузовикам. Там уже стояли парни из лагеря, раздумывая, как пробраться внутрь.

Один дергал замок на фургоне. Двое других распластались на земле, заглядывая под ходовую. Салим видел, как у них подергиваются ноги в предвкушении поездки на корабль.

Он наклонился, чтобы посмотреть, за что там можно ухватиться, и увидел подростка, практически своего ровесника, судя по пушку над верхней губой.

– Нет, брат, – сказал он, заметив, что Салим на него смотрит. – Здесь место только для одного!

Салим понимающе кивнул, огляделся в поисках других щелей, в которые он мог бы протиснуться, но ничего не увидел и вместе с остальными разочарованно направился к ограде.

– Полиция! Полиция! Парни, бежим! – завопил чей-то перепуганный голос.

Салим обернулся. Приближалась полицейская машина. Они опрометью бросились вперед и перемахнули через ограду. Машина затормозила в нескольких шагах от них. Хлопнули дверцы, выскочили двое полицейских.

Салим прыгнул вместе со всеми. Он едва не вывихнул ногу, но поднялся. Все бросились врассыпную. Полицейские для виду пробежали несколько метров за двоими из них.

Салим срезал путь и юркнул за мусорные баки возле многоэтажки. Он задыхался, грудь у него разрывалась.

Подождав минут десять, он вернулся в лагерь. Али сидел с четырьмя другими молодыми людьми у входа в лачугу. Перевернув фанерные ящики и ведра, они использовали их вместо стульев.

– Где ты был, Салим? – окликнул его Али.

– В порт ходил, – ответил Салим, присоединяясь к компании.

Его ответ ни у кого не вызвал удивления. В Патрах больше некуда было ходить, особенно сейчас, когда к беженцам относились все более враждебно.