Страсти по адмиралу Кетлинскому - Владимир Шигин

Чем больше разгоралась дискуссия, тем яснее становилось, что «дело Кетлинского» выявило глубокий разлом в среде ленинградской творческой интеллигенции начала 70-х годов. Хорошо просматривалась борьба старого и нового подхода в оценке окружающей действительности, в отношении к личности и творческому труду. На выступлениях сказывались и результаты, принесенные хрущевской «оттепелью», и последствия первых «заморозков». Вовлечение писательского цеха в решение сугубо историко-научной проблемы было следствием политизации гуманитарного пространства в СССР. Не случайно представлявший научные круги профессор В.В. Тарасов как-то заметил, что вопрос о Кетлинском «перерос рамки малой научной дискуссии, он становится большим политическим вопросом». Но в то же время заметно и неприятие такого положения со стороны отдельных писателей, которые прямо говорили о своей некомпетентности в области исторических наук и необходимости предоставить решение этих вопросов ученым Вместе с тем за раздумьями о судьбе покойного адмирала на кон ставились отнюдь не частные вопросы: о возможности плюралистического понимания истории, альтернативах исторического процесса, необязательности классовой доминанты при рассмотрении событий революционного прошлого, автономности науки от политики, порочности принятой некогда установки об отказе детей от своих родителей, если последние принадлежали к лагерю политических противников.

В 60-е годы в процесс поиска новых исторических подходов активно включилась провинция. Стараниями местных историков — М.И. Шумилова из Петрозаводска, А.А. Киселева и Ю.Н. Климова из Мурманска — были обнаружены доказательства несостоятельности принципиальных утверждений историографии в отношении революции на Севере вообще и адмирала К.Ф. Кетлинского, в частности, что помогло снять ярлыки со многих участников тех событий и заложить основы новой научной концепции. Но и после того, как эти старания были подвергнуты критике в партийной печати, процесс переосмысления прошлого и себя самих уже необратимо продолжал пробивать себе дорогу в жизнь».

Достаточно неоднозначно был выведен в романе «Из тупика» и старший лейтенант Г.М. Веселаго, который предстает перед читателями в образе старшего лейтенант Басалаго. Увы, в отличие от реального храброго и инициативного патриота Веселаго, его литературный образ получился в определенной мере гротесковым Басалаго — нагл и беспардонен, он хитер и подл. Именно он умело манипулирует контр-адмиралом Ветлинским (литературный образ Кетлинского), интригует в Мурманском совете, плетет бесконечные интриги и заговоры, думая только о своей особе, но не о Родине, и даже устраивает покушение на самого себя. Честно говоря, зная творчество зрелого В. Пикуля, я не думаю, что в глубине души он был согласен именно с такой трактовкой образа Веселаго (а вместе с ним и Кетлинского). Но таковы были правила игры в то время, и все исторические персонажи, кто так или иначе не вписывался в параграфы «Краткого курса ВКП (б)», автоматически объявлялись врагами и партии и советской власти. А потому молодой начинающий писатель Пикуль просто не мог в то время написать правду о героях своего романа.

Сегодня мы, увы, не можем привести точку зрения самого Валентина Саввича Пикуля по данному вопросу. Однако у нас есть уникальная возможность узнать точку зрения его вдовы Антонины Ильиничны, которая уделила истории противостояния своего супруга с Верой Кетлинской довольно значительное место в своих воспоминаниях о муже «Валентин Пикуль. Слово и дело великого романиста» («Вече», 2013 г.).

Она пишет: «События, освещенные в романе (имеется в виду роман «Из тупика». — В.Ш.), связаны с установлением советской власти на Севере, в местах, где в годы Второй мировой войны воевал, автор. Видимо, это обстоятельство придает персонажам повествования рельефность в описании и почти осязаемость.

Многие страницы романа посвящены крейсеру «Аскольд», прекрасному боевому кораблю, который начал боевую службу в Дарданелльской операции, избороздил три океана и четырнадцать морей, не имея вестей с родины два года. Наконец, прославленному крейсеру приказано следовать в Тулон — встать на ремонт. Провокационный взрыв на крейсере приводит к смене командира: Иванова 6-го заменяют адмиралом Ветлинским, с ведома которого расстреливают четырех матросов «Аскольда», а 113 членов команды отправляют в арестантские роты».

«Так встретил «Аскольд» весть о Февральской революции. Гонимый Тулоном и английскими портами, оставшись с половиной офицерского состава (другая скрылась на берегу, испугавшись революции), крейсер идет в долгий рейс на родину, в Мурманск… Здесь, на отшибе, Россия обрывалась в океан. Здесь тогда был тупик. И вот о том, кто и как завоевывал выход из тупика — не только по карте, но и из тупика жизни, — и написан роман Пикуля», — рецензируя роман, пишет Раиса Мессер.

Автору удались многие образы романа: симпатичен образ инженера-путейца Аркадия Небольсина, начальника дистанции на железной дороге, честного и порядочного человека, жизнь которого наполнена борьбой против разного рода мерзавцев и негодяев. Его убеждение: «Надо оставаться честным патриотом России даже в самом поганом месте». Но жизнь неминуемо втягивает его в политическую борьбу.

Запомнились читателям и несгибаемые большевики, Самокин и Павлухин с крейсера «Аскольд», а среди вымышленных лиц с наибольшей детализацией очерчена линия жизни самого молодого героя романа — аскольдовского мичмана Женьки Вальронда, унаследовавшего некоторые черты характера от самого Пикуля и которому автор явно симпатизирует. Этот герой как бы вбирает в себя мысли создателя, его наблюдения, переживания, вместе с которым писатель проживает жизнь.

Пикуль считал роман «Из тупика» одной из своих писательских удач, этот вывод подтвердили и многие читатели, но официальная оценка романа не была столь однозначной и благожелательной. Напротив, после выхода книги имя автора на продолжительное время исчезло со страниц печати и было не упоминаемо.

В очерке о Валентине Пикуле, написанном в 1969 году, критиком Раисой Давыдовной Мессер справедливо отмечалось: «О нем нет критических статей, существуют лишь краткие рецензии на его первую книгу. А между тем им опубликовано уже пять произведений, четыре из которых — исторические романы…»

Что же произошло? Попытаемся заглянуть в творческую лабораторию писателя.

По имеющимся в архиве документам, приходим к выводу, что дело по роману «Из тупика» приняло большую масштабность, имя писателя перекочевало в кулуары писательских организаций, на трибуны конференций, в кабинеты обкомов и даже значительно выше — в ЦК КПСС, к секретарю П.Н. Демичеву и в Институт марксизма-ленинизма.

А эпицентром «словесного фехтования» стал на всех уровнях адмирал Кетлинский, выведенный в романе-хронике Пикуля под фамилией Ветлинский.

Флагманом оппозиции против Пикуля выступала дочь адмирала — Вера Кетлинская, стоявшая в то время у «руля» правления в Ленинградской писательской организации, опубликовавшая в журнале «Новый мир» свои воспоминания «Вечер. Окна. Люди», в которых «подкрасила» портрет отца в революционный, красный, цвет. Кетлинская защищала родовую честь, а все шишки злой критики сыпались на голову писателя. Впрочем, «шишки» на голову Пикуля сыпались и справа, и слева.