Рассвет наступит неизбежно - Франсин Риверс

Атрет резко встал и едва не упал от приступа головокружения.

— Атрет, — встревожилась Рицпа и торопливо встала, чтобы поддержать его.

Он отстранил ее руку.

— Я могу стоять на ногах! — Он осторожно наклонился, собрал свою постель и немногочисленное имущество, включая золото, и нетвердой походкой направился к двери, ожидая, что и Рицпа пойдет за ним.

— Через ту дверь ты попадешь только дальше в катакомбы, — спокойно сказала она, взяв Халева на руки и усаживая его себе на колени. — А по этому пути мы попадем в криптопортик.

— Я не хочу идти в криптопортик! Я хочу выбраться отсюда! — Рицпа исчезла за узкой дверью. — Рицпа! — Его грубый голос эхом раздался в кубикуле, еще сильнее подействовав на его нервы. Атрет громко выругался по–германски.

Если Рицпа пошла в ту сторону, чтобы попасть в криптопортик, значит, ему имеет смысл пойти в противоположную сторону, чтобы вообще выйти из гипогея. Атрет пошел по длинному коридору, по обеим сторонам которого виднелись захоронения. Он старался не касаться стен, прекрасно понимая, что за ними находились останки давно умерших людей.

Коридор тянулся в прежнем направлении еще какое–то время, потом делал поворот. Потом он расходился на три ответвления, и Атрет решил пойти по левому. Этот коридор заканчивался лестницей, которая, однако, вела не наверх, а вниз, поэтому до германца дошло, что идет он вовсе не туда, куда хочет попасть. Он громко выругался, и его собственный голос в этом мрачном тоннеле показался странным даже ему самому. По спине побежали мурашки.

Повернув назад, он пошел по своим следам и повернул направо. Так он прошел до очередного поворота, где коридор разделялся еще на три. Здесь горело несколько светильников, поэтому тьма казалась тяжелей, а воздух был прохладнее. Сердце Атрета забилось сильнее, а его самого бросило в холодный пот. Он заблудился в лабиринте этих катакомб, среди покойников. Атрет собрал все силы, чтобы справиться с паникой, и пошел назад, опять по своим следам. Но на этот раз он уже не мог вспомнить, откуда именно он сюда пришел.

Его обступила полная тишина. Он мог слышать только собственное дыхание, частое и напряженное, да стук своего сердца, доводящий до головной боли. Ему казалось, что мертвецы пристально смотрят на него, он чувствовал запах мертвой плоти, смешанный с запахом мягкой и сухой земли. Застонав, он огляделся вокруг, и ему казалось, что он вот–вот сойдет с ума от страха.

— Атрет, — раздался вдруг низкий и сочный голос.

Атрет повернулся и инстинктивно принял оборонительную стойку, приготовившись сражаться с любым, кто здесь появится. У входа в один из коридоров кто–то стоял. «Иди сюда», — позвал этот человек, и хотя лицо его разглядеть было невозможно, а голос в узком подземном проходе звучал искаженно, Атрет понял, что это Феофил. Впервые он был рад тому, что видит перед собой римлянина.

Феофил привел его в криптопортик, где уже ждала Рицпа.

— Слава Богу, ты нашел его, — облегченно сказала она, вставая, когда Атрет вошел в большое помещение. — Извини, Атрет. Я думала, ты пошел за мной.

Не сказав ни слова, Атрет бросил на пол постель и вещи, потом подошел к фонтану. Он плеснул себе в лицо воды, потом плеснул еще и еще. Стряхнув воду, он выпрямился и медленно вздохнул.

— Лучше бы мне испытать судьбу на арене, чем торчать в этом месте.

— Вчера сюда приходила сотня, — сказал ему Феофил. — Они по–прежнему патрулируют эти места. Если хочешь им сдаться, иди.

Рассерженный таким ироничным тоном, Атрет принял вызов:

— Давай, покажи мне дорогу.

— Иди вон по тому коридору, потом повернешь направо. По лестнице поднимешься наверх…

Атрет раздраженно пробормотал какое–то проклятие, потом снова плеснул себе воды в лицо.

— Сколько мне еще сидеть здесь?

Феофил понимал состояние Атрета. Его чувства были хорошо знакомы римлянину. Дни бездействия были всегда мучительны и для него. Одно дело, когда ты сидишь в катакомбах и поклоняешься Богу вместе с другими христианами. И совсем другое дело, когда ты живешь здесь.

— Это зависит от того, что решит Домициан.

— Ты его знаешь лучше, чем я, — усмехнулся Атрет. — Что он там решит?

— Лучше не думать об этом.

Атрет снова выругался по–германски, после чего присел на край фонтана. Он потер голову; она по–прежнему побаливала, после того как Феофил ударил его рукояткой своего меча. Он поднял голову и посмотрел на римлянина. Феофил слегка приподнял брови.

Халев приполз к ногам Атрета и схватился за один из ремней, обтягивающих мускулистые икры германца. Атрет оперся локтями о колени и взял сына за руки. Радостно закричав, Халев стал сопротивляться и, оттолкнувшись, попробовал стоять.

— Скоро он научится ходить, — сказала Рицпа.

— Я знаю, — хмуро сказал Атрет. — По кладбищу… — Он взял сына на руки и посадил его на колени, пристально вглядываясь в него. Глаза и волосы у мальчика были от Юлии. Халев ухватился за его руки и радостно залопотал.

Рицпа засмеялась.

— Он пытается разговаривать с тобой.

Как она может смеяться в таком месте? Как она может так спокойно сидеть, разговаривать с Феофилом и другими людьми, как будто они сидят где–нибудь на вилле, или на каком–нибудь пиру, а не на подземном кладбище? Окружающая обстановка волновала Рицпу ровно столько, сколько и ребенка. Где бы она ни была, она не менялась. Атрету хотелось, чтобы его сын научился ходить по свежей траве, а не по мрачной земле коридоров, в которых замурована смерть.

Рицпа заметила унылый взгляд Атрета и села рядом с ним, на краю фонтана.

— Мы не останемся здесь навечно.

Навечно. Это все равно что умереть. Атрет никогда не позволял страху смерти властвовать над ним. Иначе он не был бы таким сильным и сосредоточенным и дал бы врагу возможность победить его. Теперь же он не мог думать ни о чем другом. И все потому, что они находились в этом ужасном месте!

Вставая, он грубо сунул Халева в руки Рицпе.

— Мы и так уже здесь долго торчим! — Криптопортик наполнился плачем Халева.

— Где мы еще можем быть в безопасности? — сказала Рицпа, прижав к себе ребенка и потирая ему спинку. Она поцеловала мальчика и стала нашептывать ему что–то утешительное.

Глядя на то, как она всю свою нежность направила на ребенка, Атрет рассердился.

— Хуже, чем здесь, просто не бывает!

— В темнице, значит, тебе было лучше? — спросил его Феофил, чтобы только отвлечь гнев германца от Рицпы. Атрету не терпелось сражаться, но Рицпа не могла помочь ему в этом. — Или, может быть, тебе было лучше в твоей камере размером полтора на три метра? — Атрет мрачно посмотрел на него, но промолчал.

Когда Халев перестал плакать, Рицпа снова опустила его на пол, рядом с фресковым изображением дельфина. Увлеченный красками и фигурами, малыш обрадовался и стал ползать по полу, пока не оказался рядом с местом, куда сверху падал солнечный луч. Сев, ребенок стал пытаться ухватить полоску света, пробивающуюся через небольшое отверстие в расписном потолке.