Рассвет наступит неизбежно - Франсин Риверс

В этот момент они подошли к небольшой каменной двери, ведущей в катакомбы. Феофил начал спускаться вниз по крутой лестнице, придерживая Рицпу за руку.

— Пусть тебя не пугает вид этого места, — сказал он. — Для тебя это все, наверное, непривычно. Эти тоннели служат уже нескольким поколениям. Гауденций Сервер Новаций был здесь захоронен первым. А его правнук, Тиберий, слышал, как апостол Павел говорил с кесарем, и в тот же день уверовал во Христа. Перед своей смертью от лихорадки он сказал сестре, чтобы она использовала это место как убежище для всех, кто в нем нуждается.

За лестницей следовал короткий и узкий проход в подземное помещение, кубикулу, представляющее собой семейный склеп. Оно освещалось через небольшое отверстие, через которое во время строительства выгребали землю.

В помещении было прохладно, мощный естественный источник наполнял черепичную рефригерию, которой пользовались для траурных возлияний. Стены кубикулы были оштукатурены и расписаны изображениями цветов, птиц и животных.

Прямо перед Рицпой в стене находились две аркозолии. Эти ниши для умерших были проделаны в стенах из известкового туфа и оштукатурены, захоронения были закрыты могильными плитами и увенчаны двумя арками. Над одним из захоронений красовалась фреска с изображением Геркулеса, возвращающего Аклестию из Гадеса ее мужу, Адмету, ради которого она пожертвовала своей жизнью. Эта легендарная сцена символизировала любовь в браке. Над другим захоронением был изображен Геркулес, убивающий Гидру.

Справа от Рицпы открывалась еще одна кубикула. В ней находилась одна аркозолия. Она была украшена изображением оранта, одетого в плащ человека, простирающего руки в молитве. Над захоронением было указано имя — Тиберий.

— Сюда, — сказал Феофил, и его сильный голос эхом отдался в тишине.

Рицпа вошла за ним в дверь, которая находилась слева от нее. Увидев открывающийся перед ней тоннель, она тихо вздрогнула. Здесь пахло сыростью, благовониями и фимиамом. Квадратные ниши, или локулии, были прорыты в известковых стенах, входы в них были замурованы каменной или кирпичной кладкой. Рицпа знала, что в каждой нише захоронен человек. Над многими захоронениями светили небольшие терракотовые светильники, наполненные ароматическим маслом, от чего мрачная галерея освещалась мерцающим светом и наполнялась благовониями, заглушающими запах разложения.

Крепко прижимая к себе Халева, Рицпа шла по проходу, глядя на плиты захоронений, расположенные по обеим сторонам коридора на двух уровнях — снизу и сверху. На каждой были написаны имена: Памфилий, Констанция, Претекстат, Гонорий, Коммодилия, Марселина, Май. Она заметила, что на одной плите был вырезан якорь, на другой был изображен павлин, символизирующий вечную жизнь, на третьей были нарисованы две рыбы и хлеб.

Феофил повернул за угол, и Рицпа прошла вслед за ним мимо еще одной аркозолии с фреской, изображающей Доброго Пастыря с найденной овцой на плечах.

— Все эти умершие были христианами? — спросила Рицпа, и ей показался странным ее собственный голос.

— Восемьдесят семь из них, и почти все они захоронены там, где мы сейчас находимся. Выше располагаются более старые могилы членов семейства Новация. Друзья семьи тоже могли хоронить здесь своих умерших родственников. Здесь даже захоронено несколько поколений рабов этой семьи.

Впереди Рицпа услышала голоса. Феофил повел ее по еще одной лестнице к проходу, который расширялся и переходил в очередную огромную кубикулу. Она освещалась сверху. Атрет сидел на шерстяной подстилке, прислонившись к стене, его лицо было мертвенно–бледным.

В помещении находилось несколько человек, которые суетились вокруг Атрета и говорили о чем–то одновременно, но Рицпа сразу обратила внимание на одну пожилую женщину. Ее седые волосы были заплетены и убраны в аккуратную прическу. Одета она была в простой пал из синего полотна очень высокого качества, украшений и драгоценностей на ней не было. Она передала кому–то серебряный кубок с вином, предназначенный для Атрета. Потом она повернулась к вошедшим, ее морщинистое лицо излучало любовь и спокойствие.

— Феофил, — сказала она, явно радуясь появлению сотника. Улыбаясь, она протянула ему руки.

— Мы в большом долгу перед тобой, госпожа Альфина, — сказал Феофил, взяв ее руки в свои. Склонясь с величайшим почтением, он поцеловал ей обе руки.

— Вы в долгу не передо мной, а перед Богом, — ответила женщина. — Он услышал наши молитвы, разве не так? — Ее глаза сияли радостью, когда она потрепала сотника по щеке, будто перед ней стоял мальчишка, а не многое повидавший в жизни воин.

Феофил засмеялся.

— Конечно, моя госпожа.

— А эта прекрасная девушка — госпожа Рицпа, — уточнила Альфина, протягивая руку. — Добро пожаловать, моя дорогая.

— Спасибо тебе, моя госпожа, — сказала Рицпа, тронутая такой теплотой.

— Зови меня Альфина. Мы ведь все равны во Христе Иисусе. — Женщина повернулась и взглянула на Атрета. — Признаюсь, мне было любопытно увидеть великого Атрета.

— Раньше он выглядел лучше, — сухо сказал Феофил.

— Но именно таким я его и представила, когда Руф описал мне его: с фигурой Марса и лицом Аполлона, — сказала Альфина. — Руф — это мой сын, — пояснила она Рицпе. — Несколько дней назад он отправился в ту гостиницу, но не смог даже близко подойти к Атрету. Он сказал, что все аморате были такими толстыми, как насквозь прогнившие политики в нашем сенате. Мы ведь надеялись привести вас сюда еще несколько дней назад.

— Атрет не пришел бы, — сказала Рицпа.

— Нам нужны были деньги, — откликнулся Атрет со своего места и посмотрел на Рицпу. — И теперь у нас их достаточно. Где они?

Рицпа почувствовала, как кровь отливает от ее щек, а потом приливает с новой силой, от чего ее бросило в жар.

— О мой Бог…

— Ты забыла их? — с ужасом спросил ее Атрет. От волнения у него так разболелась голова, что он едва не ослеп.

— Апулей позаботился о том, чтобы ваши вещи не остались в гостинице, — сказал Феофил. Он отвязал от пояса тяжелый кожаный мешочек и положил его у ног Атрета. — В том числе и твое золото. — Скривив печально губы, он добавил: — Рицпа в первую очередь беспокоилась о тебе.

Атрет перевел взгляд с мешочка на Феофила. Подавленный, он откинул голову назад, к холодной стене, покрытой штукатуркой.

— Мне надо вернуться и подготовиться к сегодняшнему вечеру, — сказала госпожа Альфина. — Домициан устраивает сегодня пир в честь какого–то события. — Тут она обратила внимание на острый и подозрительный взгляд Атрета и улыбнулась. — Ему придется придумать новый повод для сегодняшнего празднования, потому что ты бежал. Руф сказал, что пошли слухи, будто он хотел, чтобы тебя привели на пир и показали всем гостям.

— А ты думаешь, тебе разумно будет идти туда? — спросил ее Феофил.

— Будет неразумно не ходить туда. К тому же, меня беспокоит юная племянница Домициана, Домицилла. Ее сердце открыто для Господа, поэтому я хочу воспользоваться малейшей возможностью, которую мне только дает Бог, чтобы поговорить с ней.