Должность во Вселенной. Время больших отрицаний - Владимир Савченко

– Хорошо, а почему идея Пеца и заказ Пеца? Для чего здесь вы и для чего мы? Это наша парафия, наше дело! В чем вообще состоит ваше заведование лабораторией? В поддакивании?..

Варфоломей Дормидонтович с минуту ошеломленно молчал. Идею этого регистратора они с директором обсудили вчера за вечерним чаем (он все еще обитал у Валерьяна Вениаминовича) – и если тот первым, пока не забыл, запустил ее в «металл»… ну так спасибо ему, да и все!

– Хоть вы, Витя, великий труженик, великий изобретатель и… великий нахал, – обрел наконец дар речи экс-доцент, – вам все равно не светит занять мое место.

– Я и не стремлюсь!.. – (Лукавил Виктор Федорович, лукавил – стремился. И не только завлабом MB видел он себя в мечтах. На все у него был свой взгляд – и уж он бы показал, как надо). – Раз это относится к электронике, то не должно проходить мимо меня. Вы там как хотите, но в своей специальности я поддакивать никому не согласен!

(«То, что мы сейчас делаем, – думал Толюн, – есть подготовка к космическому старту. Не на околоземную орбиту, не к соседней планетке – вглубь Вселенной. К межзвездному и межгалактическому старту. Мы принесем не меньше знаний, чем принесли бы на будущих суперзвездолетах чрез многие годы… Как это шикарно все описывалось в романах, как роскошно показывалось по ТВ даже для стартов на околоземную с Байконура. Были ли там склоки? Да наверно. И засвеченные пленки, и подсиживания – что угодно. Как легко все затягивает рутина, пошлость жизни. А у нас тем более, ибо все свели к электричеству и электронике, к кнопконажимательству…»)

VI

В таких слегка склочных отношениях все трое перебрались с крыши в зал тренажеров, который находился под гостиницей.

Здесь, на интерпретаторе системы ГиМ, Любарскому и Васюку перед подъемом надлежало научиться делать ногами то, что прежде делали руками: педалировать неоднородность пространства и ускорение времени, – а руками то, чего прежде не делали вовсе: боковые перемещения. Упражнения длились шесть часов (с перерывом на обед и чаепитие), и, разумеется, «тренер» Буров согнал с обоих столько потов, сколько счел нужным. И то сказать: автоматическая точность всех движений и поворотов кабины наверху, в MB, была для них так же важна, как летчикам в сверхзвуковом полете.

Потом была обработка прежних наблюдений в MB, составление отчетов, проверка аппаратуры, исправление разладившейся за ночь… В подобных занятиях минула первая двадцатичетырехчасовая смена, после которой разрешался двенадцатичасовый отдых. За эти часы Анатолий Андреевич посетил новенькую сауну, поужинал, посмотрел видеомультики (жалея, что нет рядом Мишки и Линки, которые получили бы от них куда больше удовольствия) и хорошо выспался в своей комнате в профилактории.

Вторая смена началась с проверки навыков нового управления, отшлифовка шероховатостей – зачет, который принимал тот же Буров. К этому времени в лаборатории появились супруги Панкратовы, Миша и Аля – пара молодых, но уже изрядно обозленных действительностью специалистов-инфизовцев.

…Да и было отчего: к обычным трудностям жизни молодых специалистов – осваивание на новом месте, отсутствие жилья, малые заработки, бытовая неустроенность – прибавились еще и специфические, от НПВ. Аля забеременела месяц назад, сейчас ходила на шестом месяце. И поскольку ее – первоначально худенькую и миловидную – разнесло в считаные дни на глазах ошеломленной домохозяйки, та возмутилась и потребовала или двойную плату, или пусть освобождают комнату; а двойная плата – это сто двадцать рэ.

…Нет, не только Анатолия Андреевича ставила на место обычная, конкретно-предметная жизнь-житуха: куда вы суетесь, белковые комочки? Ваше ли дело постигать бесконечно-вечную Вселенную? Питайтесь-испражняйтесь, спаривайтесь, плодитесь, размножайтесь, заботьтесь о сиюминутных успехах – это ваше, а насчет прочего… зась! Не только его, Анатолия Андреевича, ставила каждого на свой лад.

Тем не менее, когда Корнев предложил Панкратовым поселиться в гостинице-профилактории хотя бы до рождения ребенка… впрочем, и на любой удобный срок, – они категорически отказались. «Такие опыты надо начинать с кроликов», – твердо сказал глава семьи Миша.

Пришла пора подниматься на крышу, снаряжаться и отправляться в MB. Но тут Васюк подошел к телеинвертору, включил, набрал нужный код и, когда на экране возник Приятель, рассказал ему о загубленных кассетах с чувствительной пленкой. Все время, пока он говорил маловыразительным голосом, завснаб спокойно писал – и только потом ронял ручку, замедленно (от чего возникал оттенок театральности) поднимал и поворачивал голову, расширял глаза, раскрывал рот, воздевал руки… Витя Буров тоже воздел руки:

– Зачем, о господи! Зачем вы это сделали, Толя?! Он же сейчас примчит сюда!

Верно, Альтер Абрамович примчался в лабораторию с той скоростью, какую позволили лифты.

– Рабочие кефир свой не забывают опустить на веревке на двести метров, когда наверху работают, а вы… ученые люди, называется! – кричал он, стоя в фотокомнате над грудой кассет, ради которых ему пришлось немало хлопотать, побегать и даже поподличать. – Ведь шестьдесят же ж тысяч! А сколько нервов?!

Буров выступил вперед, приложил руку к сердцу, заговорил грудным голосом:

– Альтер Абрамович, лично я вас понимаю, как гений гения. Это действительно…

– Он меня понимает, как гений гения… сопляк! – Старик возмущенно брызгал слюной. – Бросьте вы эти штучки! У вас когда-нибудь было в кармане шестьдесят тысяч, голодранцы?! Привыкли кидаться деньгами, потому что не свои… Нет, я этого так не оставлю. Сейчас же докладную Пецу – и пусть попробует не принять мер!

И исчез так же быстро, как и возник.

– Вот, пожалуйста, – сказал Витя с теми же неизрасходованными задушевными интонациями, люто глядя на Васюка. – Объясните мне, ради бога, Анатолий Андреевич, кто и зачем вас за язык потянул? Я же обещал все уладить – после вашего удачного визита в MB. Промахи уравновешивают достижениями, это извечный принцип. Показал бы ему новые видеозаписи, ля-ля-ля, то-се, Альтер Абрамович, а знаете, пленочка уже вышла… и было бы хорошо… А теперь…

Любарский тоже глядел на Толюню с недоумением.

– Ну как вы не понимаете, – проговорил тенорком Миша Панкратов, худой, сероволосый, с сощуренными синими глазами, – Анатолий Андреевич у нас такой человек. Он ведь отправляется в Меняющуюся Вселенную, а тут… словом, это все равно что умереть, не уплатив за газ и электричество.

– В прежние времена, я читала, – подхватила его супруга Аля, – в подобных случаях надевали чистую рубашку, писали письма родным или заявление: «В случае чего прошу считать меня коммунистом».

Васюк молча улыбнулся. Что говорить, по существу так и было.

– Ага… ну правильно! – Варфоломей Дормидонтович тоже раскумекал, что к чему. – Было бы отвратительно, пошло – подниматься к звездам, искать планеты ради того, чтобы потом Виктор Федорович с помощью этой информации смог ублажить Альтера Абрамовича. На предмет пленок… Тьфу! Правильно вы, Анатолий Андреевич, обрубили этот «хвост», присоединяюсь.