Поцелуй обмана - Мэри Пирсон

К тому же, меня удерживало еще кое-что.

Я нуждалась в чем-то большем, чем еда и отдых.

Слова старинной рукописи оставались для меня тайной, я могла догадываться только о значении некоторых, исходя из того, как они расположены и с какой частотой встречаются. Некоторые корни казались родственными морриганским, но я не была уверена из-за незначительных отличий в написании букв. Ах, как нужен мне сейчас был ключ, как помогла бы сейчас любая подсказка – из тех рукописей и книг, которых у королевского книжника было в избытке. Я показала книгу Рине и другим женщинам, но язык был таким же чужим для них, как и для меня. Древний язык. Даже глядя на страницу, я могла понять, что язык на ней отличался от их речи. Их слова звучали легко, с придыханиями. Те, написанные, казались более резкими. Я поразилась тому, как быстро все забывается и теряется, даже слова и языки. Может быть, этот текст писал кто-то из наших предков, но племя Годрель более не понимало его. Я погладила буквы, аккуратно написанные от руки. Этой книге было предназначено пережить века. Чего хотел от нее книжник? Почему прятал ее? Я снова провела пальцем по строчкам.

Как же мне понять, о чем говорит книга, если даже собственный народ Годрель этого не знает? Племя Годрель. Как вышло, что я никогда не слышала об этой книге? Для нас они были просто перекати-полем, бродягами без корней, без истории. А вот оказалось, что по крайней мере одна история у них имелась – та, которую скрывал книжник. Закрыв книгу, я встала, стряхнула травинки с юбки и залюбовалась тем, как последние лучи солнца, садящегося за гору, позолотили луг.

Тишина навалилась на меня, необычная, неотступная. Вот оно.

Я закрыла глаза, ощущая привычную боль. В груди росло что-то щемящее, мучительное. Я вновь ощутила себя ребенком, что глядит в бездонное звездное небо, не в силах до него дотянуться.

– Итак, ты полагаешь, что у тебя есть дар.

Я обернулась и оказалась лицом к лицу со старой морщинистой женщиной, Дихарой. Застигнутая врасплох, я растерялась.

– Кто тебе сказал такое?

Старуха пожала плечами.

– Истории… они странствуют.

Она держала прялку, а с плеча свисал домотканый мешок. Дихара прошла мимо меня, всколыхнув высокую траву, и стала спускаться к реке. Остановившись, она повернула лицо в одну сторону, потом в другую, к чему-то прислушиваясь. Потом поставила прялку там, где трава была пониже, и сбросила с плеча мешок.

Я подошла немного поближе, но все же продолжала держаться на расстоянии, не зная, как отнесется Дихара к моему присутствию. Поглядев на нее сзади, я заметила, что длинные серебряные косы коснулись земли, когда она села.

– Можешь подойти ближе, – произнесла она. – Прялка не кусается. Да и я тоже.

Для старухи у нее был очень острый слух.

Я опустилась на траву в нескольких шагах. Откуда она знает о моем предполагаемом даре? Финч или Гриз болтали с ней обо мне?

– Что тебе известно о даре?

Дихара хмыкнула.

– Что тебе о нем мало что известно.

Этого ей не могли рассказать Гриз и Финч, совершенно уверенные в моих способностях – но возразить мне было нечего. Я вздохнула.

– Это не твоя вина, – сказала Дихара, нажимая ногой на педаль колеса. – Замурованные почти совсем уморили его, так же как в свое время Древние.

– Замурованные? Кто это такие?

Нога на педали замерла, и старуха, обернувшись, заглянула мне в лицо.

– Твой народ. Вы окружили себя шумом, который сами и творите, и замечаете лишь зримое. Но для дара это не годится.

Я всмотрелась в ее запавшие глаза – голубые, но настолько выцветшие, что казались почти белыми.

– У тебя есть дар? – спросила я.

– Не удивляйся. Ничего невероятного в этом нет, дар – не такая уж большая редкость.

Я дернула плечом, не желая вступать в спор с престарелой женщиной, но в Морригане меня учили другому, и мой личный опыт тоже говорил о другом. Это было невероятно – дар богов избранному остатку, Выжившим и их потомкам. Дар встречался у жительниц многих Малых королевств, но не у безродных кочевников.

Вздернув одну бровь, Дихара иронично глядела на меня. Она поднялась, шагнула в сторону от колеса прялки и посмотрела в сторону стана.

– Встань, – приказала она. – Посмотри туда. Что ты видишь?

Я покорилась и увидела Эбена, который беззаботно играл с волками.

– Не со всеми волки так дружелюбны, как с Эбеном, – заговорила женщина. – Его нужда велика, и они ведают это. Он и сейчас лелеет ее, укрепляет. Но у этого пути нет имени. Это путь доверия. Таинственный, но не магический.

Я уставилась на Эбена, пытаясь вникнуть в то, что она говорит.

– Есть много таких путей, увидеть или услышать которые можно только особенными глазами и ушами. Дар, как ты его называешь, это путь, подобный пути Эбена.

Дихара вернулась к работе, как будто все уже было сказано, но для меня все оставалось полной загадкой. Старуха вытянула из мешка моток непряденой некрашеной шерсти, потом еще один, с более длинными прямыми волокнами.

– Что ты прядешь? – спросила я.

– Овечью шерсть, шерсть ламы и льняную кудель. Дары этого мира. Они могут быть разными – разного цвета и силы. Закрой глаза. Слушай.

– Слушать жужжание твоей прялки?

Она пожала плечами.

Вот оно.

Последний солнечный луч потух, небо над горами окрасилось пурпуром. Я закрыла глаза и слушала, как жужжит прялка, крутится колесо и пощелкивает педаль, я слышала шорох травы, журчание ручья, тихое гудение ветра в соснах – и больше ничего. Стало тихо, но тишина была обычная, не та глубокая, и мне надоело. Я открыла глаза.

– Истории странствуют, говоришь. Ты хочешь, чтобы я поверила, будто моя история добралась к вам сюда?

– Верь во что хочешь. Я всего-навсего старуха, которой пора вернуться к своей прялке, – проворчала она, отвернувшись.

– Если ты веришь в эти… пути, и моя история правда странствовала, тогда ты знаешь, что я говорила правду – меня притащили сюда против воли. Ты не венданка. Поможешь мне бежать?

Дихара оглянулась через плечо, снова поглядела в сторону стана, на играющих у кибитки ребятишек. В сумерках морщины на ее лице казались еще глубже.

– Твоя правда, я не венданка. Но и не подданная Морригана. Хочешь, чтобы я вмешалась в мужские игры и обрекла детей на верную смерть? – Кивком она указала на детей. – Так уж мы живем. У нас нет армий, а оружия немного, и оно только для охоты. Нас не трогают, потому что мы не встаем ни на чью сторону, но всех принимаем, кормим, поим и приглашаем к костру обогреться. Я не могу сделать того, о чем ты просишь.