Самое ценное. Чему на самом деле важно научить ребенка, чтобы он вырос успешным и счастливым - Мэдлин Левин

в еженедельную стенгазету попадают только те ученики, у кого лучшие оценки. Большинство вузов присваивают студентам рейтинг относительно других сокурсников. СМИ и поп-культура помешаны на деньгах, статусе и ранних достижениях. В рекламе американского государственного образовательного проекта показано, как младенец в одном подгузнике ползет к перевернутой пирамиде самых престижных профессий, а надпись внизу гласит: «Гонка за лучшими рабочими местами начинается раньше, чем вы думаете»[126]. Поэтому, даже если вам удалось отразить главные угрозы развитию ребенка, невозможно противостоять всем формам влияния, идеологической обработки и даже принуждения – если только не приковывать ребенка к кровати.

Дело в том, что наши дети очень быстро перестают быть исключительно нашими. Не обращать внимания на проблемы в сообществах и школах – значит не противостоять тем опасностям для детей, с которыми немногие из нас мирились бы у себя дома. Это своего рода отрицание, желание думать, что происходящее «там» не затронет наших детей. Все как раз наоборот: если вы думаете, что ваша семья способна функционировать как островок здравомыслия в море безумия, скорее всего, вы не запаслись спасательными жилетами. А спасательные жилеты (защитные факторы – например, находчивость и самоконтроль) – именно то, что нужно детям, чтобы успешно справляться с сильным давлением и противоречивыми сигналами извне. Родители, пришедшие ко мне в кабинет, ошеломлены тем, что их дочь настолько беспокоится о баллах на выпускном тестировании, что начала резать себя, или что их сын засиживается допоздна, налегая на коктейль из энергетических напитков, чтобы сдать экзамен на дополнительных курсах. Эти родители, сами того не подозревая, не учли уязвимости подростков перед воздействием внешней среды.

Какие факторы подпитывают отрицание? Большинство из нас бдительны в отношении детей и их безопасности, часто даже слишком. Найдите минутку и задумайтесь о той области воспитания вашего ребенка, где вы, возможно, отмахиваетесь от сомнений, где окружающие указывают на проблему, а вы с легкостью отметаете ее, или где явно отсутствует общение между вами и вашим ребенком. Вот несколько простых примеров отрицания – как из моей клинической практики, так и из повседневной жизни моего сообщества.

• Вам звонят из школы и сообщают, что ваш десятилетний сын участвовал в нескольких случаях издевательств над детьми. Вы встречаетесь со школьным психологом; вам не очень приятно слышать, что ваш сын обижает других детей, а муж раздражен тем, что эта встреча нарушила его рабочий график. Когда вы выходите из кабинета, он качает головой и говорит: «Мальчишки есть мальчишки». У вас в семье сейчас столько забот, что вы решаете, что здесь нет ничего срочного, и отодвигаете инцидент на задний план. В конце концов, ваш сын – отличный ребенок, и вы никогда не видели, чтобы он был слишком груб с кем-либо из своих братьев и сестер.

• Вы замечаете, что содержимое пары бутылок спиртного в доме медленно, но неуклонно уменьшается. Вы спрашиваете об этом своего двенадцатилетнего сына, и он выдвигает предположение, что, возможно, алкоголь понемногу «испаряется». Вы сомневаетесь, что он может пить сам; он просто слишком юн. Кроме того, нельзя полностью исключить вероятность, что жидкость действительно испаряется, поскольку пробка завинчена неплотно. Вы закручиваете пробки потуже и забываете об инциденте.

• Вы приносите чистое белье в комнату своей пятнадцатилетней дочери и находите у нее на столе поздравительную открытку. Вы колеблетесь, открывать ли ее, но любопытство и смутное беспокойство берут верх. Открытка от ее лучшей подруги и по сути вся состоит из намеков сексуального характера, большую часть которых без специального словаря не разберешь. Вы знаете, что с дочерью случится припадок, если она обнаружит, что вы «вынюхиваете» что-то в ее комнате. Кроме того, вы прежде говорили о сексе, и она обещала рассказать вам, когда начнет половую жизнь. Вы предпочитаете не заводить с ней разговор, опасаясь, что все закончится обвинениями в несоблюдении ее права на личную жизнь.

Когда мы отмахиваемся от доказательств, которые для других выглядят относительно очевидными, это и есть отрицание. Часто в таком выборе кроется нечто большее, чем кажется на первый взгляд. Например, мама, не обращающая внимания на то, что сын участвует в буллинге, возможно, боится признать, что над ней издевается муж, а в детстве над ней издевался отец. Родитель, избегающий разговора с ребенком о пьянстве, возможно, сам ребенок алкоголика и, вероятно, уже миллион раз рассказывал своим детям об опасностях злоупотребления алкоголем. Маме может казаться невыносимым, что, несмотря на все это, она не в силах защитить сына от генетической предрасположенности. И так происходит всегда, когда мы подозреваем, что отсутствие внимания связано с проблемами в собственной жизни, которые либо остались неразрешенными, либо настолько бередят нам душу, что мы предпочитаем побыстрее ретироваться.

Важно знать, в каком случае мы предпочли ничего не делать и почему. Есть большая разница между решением игнорировать футболку вашего подростка, украшенную рисунком с листьями марихуаны, и игнорированием настоящего магазина для наркоманов в его комнате. Если вы выросли в обстановке отсутствия тепла, строгих правил и чрезмерных наказаний, возможно, вы стараетесь создать более уютную атмосферу для собственных детей. Тем не менее нужно полностью отдавать себе отчет в собственной мотивации, чтобы мы могли оценить, пытаемся ли мы избавиться от своих прошлых страданий или обеспечиваем более здоровую и подходящую среду для наших детей. Эта способность ясно видеть и ребенка, и мир, в котором он живет, – лучшая защита от излишеств, контрпродуктивных образовательных перегибов, психологического напряжения и нереалистичных ожиданий.

Первый шаг к эффективному изменению практики воспитания – это способность распознавать проблемы. Нам нужно быть внимательнее к тому, как наша собственная история определяет, на что мы обращаем внимание, а что нам трудно признать. Если мы будем помнить об этом, то гораздо лучше сумеем замечать первые, часто еле уловимые признаки эмоционального стресса у наших детей.

Проекция: «Да, у них проблема, но не у меня!»

Когда меня приглашают выступить в школах и перед родителями по всем Соединенным Штатам, чаще всего речь идет о помощи в решении конкретных проблем, таких как списывание или слишком большие объемы домашних заданий, или о том, чтобы я в более широком плане рассмотрела атмосферу высокой конкуренции, в которой пытаются выжить современные дети. Иногда меня приглашают преподаватели или школьная администрация в надежде улучшить тот или иной аспект учебного плана или поведения учащихся (например, прекратить травлю) либо изучить общий психологический климат в школе. Сегодня я в Теннесси работаю с группой детей, потом на Гавайях с администрацией и учителями, затем в Нью-Йорке с родителями. И хотя я никогда не знаю заранее, с какими проблемами столкнусь