Наталья (московский роман) - Александр Минчин

— Это моя кровать.

— А, прости, Сань.

Я доплетаюсь и ложусь рядом, поперек, ноги наши на полу. Мы обнимаемся.

— Сань, я люблю тебя.

— Я тебя тоже, Шур.

Последнее, что я думаю, что дверь не закрыта, или это мне кажется. Что я думаю.

Снится мне черт-те что. Что я обнимаю Наталью, прижимаю ее к себе, а она вдруг стала худа, как шпала, волосы короткие, груди ее нет; там вообще ровно, на том месте, где грудь была, ниже руку я опускать боюсь. Я хочу поцеловать ее в губы, а от нее пивом пахнет ужасно, как будто она, а не Шурик, пила. И вдруг она мне говорит, как со стороны:

— Очень милая у вас компания, Санечка.

Голос я точно слышу, он не приснившийся.

Я открываю глаза, стоит живая Наталья и смотрит на меня. Кого ж я тогда обнимаю, сжимая в объятьях? О Господи, это же Шурик.

Слава Богу! А я думал, что у нее грудь испарилась. Я бы этого не пережил. Я смотрю на нее, вроде грудь на месте, хотя и видно туманно.

— Я и не знала, Саня, что у тебя к мальчикам тяга тоже…

— На… На… Наталья… я думал, что это я, то есть ты.

Я отпускаю голову Шурика.

— Значит, ты его обнимал, как меня.

— Ага…

— Ну, я надеюсь, ты ничего другого с ним не сделал, как со мной… — она улыбается.

— Нет, мне только снилось, что мы с ним, то есть с тобой, обнимаемся, хотел поцеловать, но пивом пахло.

— Значит, до этого еще не дошло?

— Не-а…

— Но ты следи, а то так перепутаешь меня с кем-нибудь… и ошибку не исправишь…

— Шур, — я толкаю его, в голове у меня что-то соображается: это же Наталья, натуральная, живая, как она тут очутилась? — Шурик, просыпайся, это Наталья.

— Какая Наталья? — бормочет он.

— Которая тебе нравится.

— Как, ему тоже? — она улыбается.

— Что значит «тоже»?

— Я оговорилась, прости, больше не буду.

— Наталья, иди сюда. С другой стороны, не со стороны Шурика!

— Что ты кричишь, Санечка, я догадалась.

Она опускается рядом.

— Все идите сюда! — ору я.

— Саня.

— А? Да. Как ты сюда попала?

— Я из аэропорта ехала, очень хотела тебя увидеть и на минуту заехала.

— Как ты вошла?

— Ключ в двери торчал, и дверь была не закрыта.

— А ты кто?

— Саня…

— Кто ты? — ору я.

— Хорошо, хорошо, не кричи, я — Наташа.

— Какая, другая?

— Нет, прежняя.

— Тогда давай поцелуемся.

— Ох, Саня, — она лишь немножко морщится, но дает мне губы. — Чем это от тебя пахнет соленым?

— Креветками. Ты знаешь, кто их мать?

— Нет.

— Почему?

— Я никогда не интересовалась. Саня, мне больно, ты переломаешь мне ребра…

— А почему ты не интересовалась, кто у креветок мать?

— У меня другие интересы были… Саня? — она улыбается.

— Я тебе не Саня, а Александр, обращайтесь официально. Кто это там слева?

— Твой друг, с которым ты изменял мне…

— Я не изменял тебе, я с мужским полом ничего общего не имею.

— Ты обнимался и собирался целоваться, значит, изменял.

— Хорошо, изменял, — ору я, — а ты кто такая?

— Наталья.

Я сажусь на кровать и поворачиваюсь, глядя на нее.

— Ой, Наталья, это же правда ты.

— Наконец-таки, Санечка, — она садится рядом, наши плечи касаются. У нее изумительное плечо.

— А я думал, кто-то шутит, другая.

— И много других сюда приходит?..

— Нет, но…

— Саня, Саня, — она смеется моему запинанию.

— Можно я тебя обниму?

— Конечно, Санечка. Только не за ребра, пожалуйста… А то там сломалось что-то, мне кажется. Ты у нас не слабый мальчик…

Я осторожно обнимаю ее за плечи.

Мы целуемся.

— Очень противно, наверно, как пивная бочка?

— Нет, почему, даже приятно. В этом есть свое своеобразие, никогда не пробовала с пьяным… целов…

Я прерываю ее, губами, потом мы ложимся на кровать. Я опускаю руку и касаюсь ее колена. Отбрасываю юбку:

— Наталья, я хочу тебя…

— Санечка, я не могу, — она косится позади меня.

— Это почему?

— Твой друг… рядом.

— Он спит, до утра.

— Санечка, я не могу, честное слово. У меня не получится.

Я полуложусь на нее и берусь рукой за юбочный пояс.

— Саня, что ты делаешь, — она целует в шею меня, — Санечка…

Шурик начинает ворочаться, потом открывает ничего не понимающие глаза.

Я останавливаюсь, опускаясь рядом. Наталья с интересом, я бы сказал — анатомическим, смотрит на меня, наблюдая.

— Это что, та официантка, Сань?

Она смеется безостановочно.

— Какая это еще у тебя официантка, «Сань»? — передразнивает она Шурика. Ее рука щекочет мой бок.

— А, Сань?!

— Шурик, это же Наталья, ты что, не узнал?

— Да? — Он моментально вскакивает и садится на краю кровати. — Простите, Наташа, я вас не узнал, — он не смотрит на нее.

— Ничего, ничего, это бывает, — загадочно отвечает она.

— Мы тут немножко выпили…

— Совсем, я думаю, малость. Но Саню я не видела таким никогда.

— Саш, чего ж ты не сказал, что это Наталья пришла?

— Я ее сам пятнадцать минут узнать не мог. Она изменилась… То есть она не изменилась, но я не того… сегодня.

— Я говорил, — начал Шурик заунывно, — лучше на семинар пойдем…

— Да ты чё, Шур, оправдываешься. Мужик должен пить и бабу бить.

— Ну, первое ты уже сделал, остается второе. Может, ты побьешь меня, так, для разнообразия: «чтоб крепче любила».

— А что, и побью сейчас… Ой, Наталья, я это, того, занесло, прости меня.

Она смотрит на меня и грустно улыбается.

— Я пойду, Саш, — говорит Шурик на всякий случай.

— Я вас подвезу, меня машина ждет, — произносит Наталья.

— Какая?

— Такси, Санечка. Уже поздно, я должна быть дома.

— А почему же ты мне не сказала?

— Что бы изменилось?

— Ничего, — подумав, сказал я.

Шурик встает, надевает кожанку. И чего он такой тощий, думаю я.

Наталья поднимается:

— Санечка, я не знаю, увижу ли я тебя завтра, позвони мне с утра.

— Ладно. Давайте, все уезжайте, давайте! Бросайте меня!

— Саня, — она опускается рядом возле моего лица.

— Уезжайте, — повторяю я.

— Я должна быть дома. Не обижайся. Я, наверно, не должна была заезжать сегодня…

— Нет, что ты! — Я очухиваюсь, беру ее руку и целую. Она смотрит мне в глаза. — Спасибо, Наталья. Я просто пьян…

— Ничего страшного, Санечка, я рада, что увидела тебя. Позвони мне с утра, обязательно. Ты не забудешь? Или мне оставить записку на столе?

Шурик вышел, махнув рукой на прощанье.

Она наклоняется и целует меня. Потом поднимается:

— Санечка, ключ на столе. Ты не забудешь?

Она подходит к двери, потом возвращается.

— Ты хочешь, чтобы я