Токио - Мо Хайдер

— Эй! — послышался голос Джейсона. — Какого черта ты там делаешь?

Я не ответила. Взяла сумку и на деревянных ногах пошла в его комнату. Остановилась у двери и посмотрела на лежащий на полу чемодан. Вспомнила, как Джейсон изображал дракона Ши Чонгминга. Он знал, что я что-то разыскиваю. Но: «Я и понятия не имел, какая ты классная! Не знал до сегодняшнего вечера…»

«Конечно, Джейсон, — подумала я, и у меня ослабели колени. — Конечно, если ты нашел лекарство Фуйюки, то это тебе точно должно было понравиться… Ты вор, разве не так? Вор, который крадет ради удовольствия».

Чемодан был плохо закрыт, из него торчали вещи — спортивные брюки, джинсы, ремень.

— Да, — сказала я тихо, и мысли мои стали приходить в порядок. — Да, понимаю. — Все вопросы и ответы объединились в стройную картину. То, что не давало мне с утра покоя — разбросанные по коридору вещи, фотоаппарат, бумага, фотографии. Паспорт. Его паспорт?

— Джейсон, — пробормотала я, — почему все эти вещи… — Я указала рукой на чемодан. — Ты ведь вчера все упаковал, верно? Упаковал. Зачем бы ты это стал делать, если б не знал…

— О чем ты, черт побери, толкуешь?

— …Если б не знал, что она придет?

— Положи все на пол и убирайся.

— Я права? Ты понял, что натворил. Ты вдруг понял, что все очень серьезно, что она придет, потому что ты украл…

— Я сказал: положи все…

— Потому что ты украл. — Я повысила голос. — Ты украл у Фуйюки. Это правда?

Я как будто воочию видела его нерешительность, представляла, как беззвучно и яростно шевелятся его губы. В какой-то момент подумала, что он на меня прыгнет. Но он этого не сделал, а раздраженно буркнул:

— Ну и что? Перестань читать нотации. Сыт по горло. Меня тошнит от тебя и твоих дурацких заморочек.

Я бросила сумку и взялась руками за голову.

— Ты… — Мне понадобилось перевести дыхание. Я вся дрожала. — Ты… ты… Почему? Почему ты…

— Потому что! — сказал он в изнеможении. — Потому что, и все. Потому что это там лежало. — Он перевел дух. — Это было там. Прямо перед моими глазами, и поверь, я понятия не имел о том, что обрушится на мою голову, когда я это взял. Сейчас не время для нотаций, так что положи все на пол и…

— Ох, Джейсон, — сказала я как во сне. — А что это такое?

— Тебе не надо этого знать. А сейчас положи…

— Пожалуйста, пожалуйста, скажи мне, что это такое и где ты это спрятал. — Я повернулась и оглядела пустой темный коридор. — Пожалуйста, это важно. Где?

— Положи сумку на пол…

— Где?

— И брось полотенца.

— Джейсон, где это?

— Я сказал: брось полотенца к шкафу и…

— Скажи, или я…

— Заткнись! — Он забарабанил по дверцам, и они затряслись. — Пошла к черту вместе со своей дурацкой охотой за сокровищем. Если не собираешься помогать, тогда либо добей меня, либо я прибью тебя. Убирайся.

Я стояла, глядя на дверцы шкафа, сердце бешено стучало. Затем повернулась в сторону коридора. Большая часть дверей была закрыта. Пол усеян осколками стекла и клочками обоев.

— Хорошо, — сказала я. — Хорошо. — Словно слепая, я вытянула перед собой руки, зашевелила пальцами, будто воздух мог подсказать мне ответ. — Сама найду. Не нуждаюсь в твоей помощи. Ты принес это вчера ночью, и где-то оно лежит.

— Заткнись и выключи свет!

Мой транс рассеялся. На шее выступила испарина. Я вытащила из правого кармана деньги и бросила их на пол. Бумажки разлетелись по сторонам.

— Вот, — сказала я. — Строберри послала тебе денег. И еще, Джейсон…

— Что?

— Удачи тебе.

Однажды утром, за несколько дней до визита медсестры, я проснулась, открыла окно и увидела внизу, в переулке, человека в шляпе и с блокнотом в руке, возможно, инспектора. Он смотрел на дом. Мне стало грустно, оттого что здание, пережившее войну, голод и землетрясение, скоро попадет в руки строительной компании. Его бумажные стены и деревянные конструкции были спроектированы в расчете на землетрясения. Случись что, и все развалится, словно спички, дав обитателям шанс на спасение. Когда сюда придут строители, огородят дом тонким голубым покровом и ударят по нему свинцовым шаром, он беззвучно падет, похоронив под собой все воспоминания и тайны.

Мы с инспектором долго смотрели друг на друга: он — на холоде, я — завернувшись в теплое одеяло. Впрочем, и у меня скоро замерзли руки, а щеки раскраснелись, и я затворила окно. В тот момент я подумала, что приход инспектора означает скорый конец нашей жизни в этом доме. Мне тогда и в голову не пришло, что конец наступит совершенно неожиданно.

Я взяла на кухне фонарик и пошла по коридору, выключая все лампы. Одна или две двери были открыты, на окнах не было ставней и занавесок, поэтому комнаты освещала реклама с неоновым Микки Рурком. Если кто-то стоит на улице, то ему все будет видно, поэтому я согнулась и шла быстро. В своей комнате я подошла к боковому окну и высунулась из него так далеко, как смогла. Вывернула шею и заглянула в переулок. Там по-прежнему было пусто — ни автомобилей, ни людей. Снег не прекращался. Следы от шин и моих лодочек уже занесло. Вынув из кармана пачку денег, я бросила ее на висевшую за окном сумку. Она упала куда положено. Я быстро переоделась — скинула свое клубное платье и натянула брюки, надела туфли на плоской подошве, свитер, жакет и застегнула его на молнию.

«Куда ты положил это, Джейсон? Куда? Откуда начать поиски?»

Я скорчилась в дверном проеме, сжимая в руке свечу. Зубы стучали. Из комнаты Джейсона доносились приглушенные удары.

Я не хотела представлять себе, какие болезненные маневры он сейчас совершает. «Нет. Не в твоей комнате, Джейсон. Это слишком просто». Фонарь освещал другие молчаливые двери. Я направила свет на кладовку рядом со своей комнатой. Даже если у тебя нет карты, нет подсказки, ты все равно должна с чего-то начать. Неуклюже согнувшись, я прокралась к двери и, стараясь не шуметь, стала ее потихоньку отодвигать. Заглянула внутрь. В комнате царил хаос. Медсестра и чампира перевернули здесь все, разорвали футоны, раскидали сложенный в стопки изъеденный молью шелк, здесь валялась черно-белая фотография в рамке, а на ней, под разбитым стеклом, — пожилая женщина в кимоно. Я присела посередине комнаты и начала перебирать вещи — рисоварка, пожелтевшая коробка с шелковым оби[86], бывшим когда-то серебряным и голубым, а теперь покрывшимся коричневыми пятнами. Моль тоже здесь потрудилась. Когда я дотронулась до него, он развалился у меня в руке, и полупрозрачные шелковые хлопья разлетелись, как мотыльки, поднялись облачком в холодный воздух.