Танцующая на гребне волны - Карен Уайт

– Энлоу начинается с Э. Это что-то значит, ведь так?

Дыхание остановилось у меня в легких, я закрыла глаза и снова услышала слова, как будто я их знала всегда.

– Может быть, – сказала я, удивляясь тому, как нормально звучит мой голос. – Тут написано о верной любви. Может быть, это была его жена. – Я потерла руками лицо. – Трудно на что-то рассчитывать, но мы можем сообщить фамилию доктору Хиршу, чтобы он посмотрел, что найдется. Может быть, муж Кэтрин Энлоу служил на Сент-Саймонсе. А раз мы знаем его фамилию, мы сможем узнать, что с ним случилось.

Тиш протянула мне руку, и я подала ей свою, дрожащую.

Я была довольна своей находкой, но разочарована тем, что мы не узнали ничего определенного о Джеффри, о Памеле или Джорджине или каких-то других персонажах, преследовавших меня в моих снах.

Я уже хотела было предложить сложить все и отправиться на поздний ланч, когда Тиш начала постукивать карандашом по бумаге.

– Это интересно, – пробормотала она.

– Что? – спросили мы с Бет в один голос.

Я надеялась, что Тиш на этот раз будет более щедро выдавать информацию, нежели раньше, – у меня просто не хватит терпения выуживать ее из нее по кусочку.

– Видимо, это привлекло мое внимание, потому что вы акушерка, Ава, но в нескольких письмах, которые я прочитала, где говорится о рождении ребенка, упоминается одна и та же акушерка! Я не запомнила ее фамилию – возможно, потому что они вообще не упоминали ее по фамилии, – но я помню, там говорится, что она с маленькой фермы на Данбер Крик и принимала многих детей от Сапело до Камберленда с тысяча восьмисотого по восемьсот пятнадцатый год. Я не нашла о ней более поздних упоминаний.

– А как ее звали? – спросила я, с трудом удерживаясь, чтобы не схватить ее бумаги и не прочитать самой. Как зачарованная, смотрела я на ее блокнот, внезапно ощутив вокруг себя полное отсутствие кислорода.

Карандаш ее двигался по бумаге почти как в замедленной киносъемке. Она встретилась со мной глазами.

– Памела.

Памела

Сент-Саймонс-Айленд, Джорджия

Февраль 1815

Я сидела на кровати, щурясь в предрассветном свете и снова прислушиваясь к разбудившему меня звуку. Пар моего дыхания беззвучно растворялся в воздухе, как сон после пробуждения.

Два дня назад у Джеффри снова началась летняя лихорадка, сначала тупая головная боль, а потом озноб и жар. Прошлым летом я давала Джеффри и Робби хинную корку и думала, что я их вылечила. Я слышала, лихорадка возобновляется, но никак этого не ожидала. Однако мне было известно, что симптомы повторяются с периодичностью в два-четыре дня. И каждый раз они переносятся тяжелее, пока больной либо выздоравливает сам по себе, либо нет.

Я осторожно выскользнула из постели, хоть и знала, что разбудить Джеффри практически невозможно. Лихорадка истощила его, и его тело нуждалось в отдыхе. Сунув ноги в домашнюю обувь и набросив халат, я вышла в холл, дверь сама закрылась за мной с легким щелчком.

Я постояла, прислушиваясь к успокаивающему тиканью часов внизу, и ждала, не услышу ли чего-нибудь необычного.

Из комнаты Робби донесся тихий возглас, и я застыла на месте, молясь, чтобы это мне лишь показалось. Если у Робби начнется лихорадка, он гораздо менее готов к новому приступу, чем Джеффри. Но когда тот же звук повторился, я вошла к нему, встав на пороге. Воздух пропитался тошнотворным запахом смеси камфары и лаванды.

При свете единственной лампы Джемма стояла, наклонившись над кроватью, и растирала грудь Робби мазью. Старая лошадка-качалка с красным седлом, которую Джеффри смастерил для нашего сына, когда тот был совсем маленьким, стояла возле окна. Робби ее «перерос», но и слышать не хотел, чтобы убрать ее на чердак.

– Нет! – вырвалось у меня из груди, и тут я заметила присутствие в комнате еще одного человека. Я узнала служанку из дома Куперов на Кэннонз Пойнт, молодую Марту.

– Что ты здесь делаешь? – спросила я в тревоге.

– Джемма послала Зевса принести дров, чтобы держать мастера Робби в тепле. Я помогла ей поставить припарки – это всегда помогает мастеру Куперу, когда у него начинается кашель, – не ответив мне напрямую, проговорила она.

Увидев у себя в доме Марту, я растерялась, но тревога о сыне оттеснила на время другие мысли. Я села в головах постели. Взгляд Робби блуждал, ко лбу прилипли потные волосы. Я наклонилась поцеловать его, и жар ребенка обжег мне губы. Я в страхе взглянула на Джемму, и та успокоила меня взглядом – так она смотрела на беременных, и им становилось легче.

– Все будет хорошо, мисс Памела. Джемма хорошо заботится о мастере Робби, – подала голос Марта.

– Зачем ты здесь? – снова спросила я. Моя тревога все возрастала.

Она стояла, разговаривая со мной.

– В Кэннонз Пойнт британские солдаты. Я пришла сказать Джемме и Зевсу…

О боже праведный… Мы уже знали, что британцы захватили остров Камберленд, и мистер Гоулд на маяке сдержал слово и наблюдал за признаками их возможного появления на Сент-Саймонсе. А поскольку у нас была только маленькая ферма, мы бы не первыми узнали, что у нас незваные гости. Наш Зевс был неравнодушен к Марте, и моя тревога превратилась в серьезные опасения.

– У вас все мирно? – спросила я осторожно, вспоминая рассказанные мне мужем истории, и я читала, что они сожгли Белый дом в Вашингтоне, и о кровопролитии, устроенном ими на Севере совместно с союзниками – индейцами.

– Да, мэм. Британские офицеры – люди порядочные и всегда вежливо говорят с мастером и мистрис Купер. Но они используют Кэннонз Пойнт как свою главную квартиру, и их солдаты говорят, что если мы уйдем с ними, то станем свободными.

Встретившись со мной взглядом, Джемма медленно покачала головой. Я снова посмотрела на сына, и чувство облегчения вызвало у меня приступ слабости.

– Мама? – прошептал Робби.

– Да, мой любимый?

– Мне нехорошо.

Я снова положила руку ему на лоб, у меня было такое чувство, словно мне ее ошпарили. Я перевела взгляд на Джемму.

– У нас больше нет лекарства…

Прошлым летом было так много больных, что я почти истощила весь свой запас медицинских средств от лихорадки. Хинную корку, которую я смешивала с вином, можно было достать только в обмен на что-то, а во время войны это было почти невозможно. Джемма и я знали, что растирания камфарой и кровопускания результатов не приносили.

– В Кэннонз Пойнте есть военный доктор, мисс Памела, – сказала Марта. – Я знаю, потому что звала его к мисс Ребекке. Его зовут доктор Энлоу.

Я услышала шаги в холле, и вошел Зевс с охапкой дров. Свалив ее у камина, он встал рядом, избегая встречаться со мной взглядом.