Греховные помыслы - Стефани Блейк

«Такую же, какую ты принесла Чарли Хенли!» – прошептал внутренний голос.

– Вам нехорошо? – с сочувствием спросил Уэллс. – Вы выглядите так, словно увидели призрака.

Да, призрака! Дух Чарли Хенли! Но кто же такой Чарли Хенли?

– Нет, я чувствую себя прекрасно, – собравшись с силами, возразила Адди. – Просто представила наш заокеанский вояж. Сейчас пойду и сообщу дяде Мартину и тете Саре о своих планах. Боюсь, что они будут в шоке.

Бракстоны восприняли эту идею без особого энтузиазма, хотя нельзя сказать, что особенно возражали. Их реакцию точнее всего было бы назвать неопределенной.

Когда они вернулись в свой номер в отеле «Кларендон», Сара Бракстон сказала Адди:

– Ты ведь едва знаешь этого Уэллса. Как ты можешь отправляться в Европу с совершенно чужим человеком?

– У меня такое чувство, будто мы знакомы уже очень давно. Может быть, встречались в прошлой жизни? Вы верите в реинкарнацию?

– Не знаю, как насчет «карнации», но, по моему мнению, этот молодчик угодит прямиком в ад. Старого Хо Табора не одурачишь. Знаете, что он сказал мне по секрету? Он думает, что Уэллс «посолил» землю, которую потом продал Чэтсворту.

– Посолил?

– Ну да – это старая уловка. Берется дробовик, заряжается патронами с кусочками золотой или серебряной руды, и из него стреляют в мягкий камень. Затем с этого места берут пробу, и пробирная палата дает заключение, что участок богатый.

– Что за ужасные вещи вы говорите! – возмутилась Адди.

Бракстон обнял ее за плечи.

– Знаешь, Мари, мы с Сарой уже привыкли считать тебя нашей родной племянницей.

– Знаю. Вы оба тоже мне очень дороги. Я буду ужасно скучать.

– А мы будем очень о тебе беспокоиться, – сказала Сара после того, как они обнялись. – Хотя, может быть, эта поездка поможет восстановить твою память.

– Может быть, – задумчиво сказала Адди. – Меня не оставляет странное чувство, что это моя судьба.

– Ну, раз ты все решила, мы не можем тебя остановить. И расстанемся с тобой так, как если бы ты действительно была нашей племянницей. – Подойдя к столу, Бракстон достал из верхнего ящика чековую книжку, а затем, обмакнув в чернильницу гусиное перо, что-то написал на чеке. Промокнув листок, он подал его Адди.

– Считай, что это твое приданое, душенька.

– Двадцать пять тысяч долларов! – недоверчиво воскликнула Адди. – О нет, я не могу принять такую большую сумму!

– По сравнению с тем, что я получил от Табора, это капля в море. Не желаю, чтобы моя племянница была всем обязана этому Уэллсу. Это наш прощальный подарок, Мари. Тебе не придется ни о чем просить этого типа.

Понадобилось много времени, чтобы Адди оценила пророческий смысл слов «дяди Мартина».

При следующей встрече с Уэллсом она небрежно спросила:

– А что именно вы внедряете, Чарльз? Я, конечно, имею в виду «Уэллс энд компани».

– В основном патенты. В настоящее время мы работаем с двумястами патентами.

– Есть среди них какие-нибудь по-настоящему перспективные? Могла ли я слышать о некоторых из них?

– Вряд ли. По правде говоря, это дело находится еще в зачаточном состоянии. Пока что мы, капитализировали половину акций на сумму в двести тысяч долларов. На следующий год постараемся удвоить этот объем и выплатить щедрые дивиденды нашим акционерам.

– Я не разбираюсь в финансах, – призналась Адди, – но, очевидно, акционеры ждут от вас большего, нежели выплата ежегодных дивидендов. Когда компания начнет извлекать прибыль из патентов, с которыми работает?

– Моя дорогая, – нахмурившись, сказал Уэллс, – надеюсь, вы не подозреваете меня в чем-то недостойном? Те десять тысяч, что я получил от Чэтсворта, ушли непосредственно на счет компании. – Обняв Мари, он нежно поцеловал ее в губы. Она не сопротивлялась.

Через две недели воскресным утром они сели в поезд компании «Юнион пасифик», следовавший до станции Нью-Йорк. На вокзале Мари и Уэллса провожали Хо Табор с Козочкой и Бракстоны. Когда поезд отошел от платформы, во всю свою богатырскую мощь заревели сирены денверской пожарной охраны, которой Табор поставлял брандспойты.

Вокзал быстро удалялся. Из окна пульмановского салон-вагона Адди бросила прощальный взгляд на гигантское изображение серебряного доллара, укрепленное на крыше элегантного двухэтажного здания «Табор банк». Отразившись от его поверхности, солнечный луч на миг ослепил ее. Как символично, подумала Адди. Золото и серебро часто ослепляют людей, заставляя их добиваться той чудовищной власти, которую дает огромное богатство.

Как в свое время лорд Эктон писал ее дедушке, «власть разлагает, абсолютная власть разлагает абсолютно».

На сей раз потрясение было сильнее обычного. Дедушке? Но кто ее дедушка? И кто такой, если уж на то пошло, лорд Эктон?

Откинувшись на сиденье, Адди закрыла глаза.

– Что, снова одолевают призраки прошлого? – послышался голос Чарльза.

Она заставила себя улыбнуться.

– Нет, просто я немного устала от всей этой суматохи и мало спала ночью.

– Тогда вам стоит пойти в купе и вздремнуть.

– Наверное, я так и сделаю. Уэллс пристально посмотрел на нее.

– Я обещал не ворошить ваше прошлое, но ваш акцент о нем напоминает. Судя по всему, вы жительница британских колоний. – Глаза его сверкнули. – В тот вечер, когда мы встретились, вы сказали, что слышали и раньше выражение «мировой». Боже мой! Теперь я уверен – вы австралийка.

Тон женщины стал ледяным.

– Я не собираюсь обсуждать с вами свое прошлое. А сейчас прошу прощения – пойду отдохну.

Вернувшись в свое купе, она переоделась в легкое батистовое платье. Опустив шторы, Адди легла на койку и мгновенно заснула.

…Она лежала в высокой душистой траве на берегу небольшого озера, в спокойных водах которого, придавая им особенную голубизну, отражалось безоблачное небо. Жаркие лучи солнца припекали ее обнаженное тело.

Обнаженное?

Странно. Почему она выставляет себя напоказ голой? Впрочем, это отнюдь не общественное место, совсем напротив – тихое, идиллическое убежище. Она здесь одна…

Нет, не одна. Заметив краем глаза какое-то движение, она повернула голову и увидела его – молодого человека с голубыми глазами, вьющимися рыжими волосами, красивым, мужественным лицом и мускулистым, стройным телом. Он также был совершенно обнажен.

Хотя она видела его впервые, тем не менее, как ни странно, не испытывала ни страха, ни смущения. Юноша явно желал ее. На лице его отражалась страсть – впрочем, не только страсть, но и нежность. Любовь.