Иллюзия отражения - Петр Катериничев

– Девчонка тебе чем помешала?

– Эта русская Китти?

– Да.

– Ничем. Попала под руку. Мне нужен был Сен-Клер. О, этого аристократа я просто ненавидел!

– За что?

– Ему от рождения было дано все. Мне – ничего. Достаточно?

– Предположим.

– С Эдгаром работать было одно удовольствие. Жажда власти и отрицание ее отцовской модели – каков комплекс? Пришлось пообещать ему царство Посейдона, на меньшее он бы не согласился! Впрочем, его девчонка меня тоже раздражала.

– Катя?

– Она была слишком жизнерадостна. Словно не подозревала, что мир жесток и циничен. И даже не желала этого знать.

– И что ты сделал?

– Заставил ее посмотреть на себя в зеркало. Внимательно. Непредвзято. Так, чтобы она поняла всю бессмысленность собственного существования.

– Нагнал страха?

– Если сказать честно, с этой девчонкой у меня вышел чистый экспромт.

– Она умирает.

– Что с того? Я и кодировал ее шутейно... Она ведь знает английский, как родной. Но одного произведения, как выяснилось, не читала!

– «Алиса в Зазеркалье»? – бросил я наугад.

– Дронов, как мне жаль, что ты не мой друг! С тобой легко и интересно! Ну, продолжай... Дальше догадаешься?

– «LIVE» в зеркальном отображении будет «EVIL»...

– Ну конечно! Вместо слова «жизнь» – слово «зло»! Она по моей просьбе начертала это слово и прочла написанное в зеркале. Только и всего!

– Ты гений, Фрэнк!

– Естественно, потребовалась предварительная подготовка...

– А вернуть ее обратно можно, написав...

– Именно! «EVIL» и – прочесть зеркальное «LIVE»! Живи!

– А ты не пробовал кому-либо подарить жизнь, Фрэнк?

– Нет. Это нарушит гармонию, которую я создал. Это ты из-за девчонки засуетился, Дрон?

– Ты же знаешь: все началось с Арбаевой.

– И ты мне это говоришь?! – взвизгнул Фрэнк раздраженно и обиженно.

– Значит, Арбаеву ты не убивал! И не кодировал?

– Да! И ты – знал это!

– Догадывался.

– Зачем тогда ты хочешь меня унизить? Она была действительно наркоманкой, ее кодировали в каком-то шалмане под мою методику, но топорно, наверняка с применением виртуальных технологий! Это же просто ремесло, но не искусство!

– Тебя не озаботило, что... о твоей работе, в принципе, стало известно?

– Все великое когда-нибудь становится явью! Да рядом со мной и Фрейд, и Юнг – так, слащавые теоретики...

– А ты нашел свою преисподнюю...

– Зря иронизируешь, Дронов. Впрочем, что тебе остается? Все равно умирать.

– Доктор Брайт. Звучит.

– Когда-нибудь мое имя будут вспоминать затаив дыхание!

– О да.

Мысли неслись стремительно. Гордыня и тщеславие всегда рядом. А это значит, кодовое слово для всех...

– Брайт. Хорошее слово для начала «новой жизни», – произнес я, затаив дыхание.

– Ты оценил! Да, я сделал это! Все запомнили мое имя – и я стал главным человеком в их жизни!

– И живет себе человечек, пока кто-то не назовет твое имя... Но ведь слово «bright»[3]употребляют нередко... Тогда установленный тобою код на самоуничтожение может запуститься случаем?

– Кто станет доверять случаю?

– Еще цифры?

– Да. Дата, месяц и год рождения каждого. То, что они помнят всегда. То, что для них дорого.

– Как собственное имя? Произнесением твоего имени – «Брайт» в сочетании с полной датой рождения код приводится в действие, произнесением той же даты с собственным именем человека – код уничтожается? И человек свободен?..

Молчание затянулось. Потом послышался вздох, он мне даже показался печальным.

– Люди освобождаются только смертью. Как жаль, Дрон, с тобой расставаться. Ты так умен и обаятелен... А мне порой... даже не с кем перемолвиться словом.

Мне не с кем словом перемолвиться —

Такая вышла жизнь унылая.

И то, чем сердце успокоится,

Мне не расскажет осень стылая.

А лето жаркое не ведает,

Как налетают дни безвременья,

И угрожают злыми бедами

Пустые липкие сомнения...

Ведь ты понимаешь, что это такое...

– Понимаю.

– Вот видишь... Впрочем, так всегда бывает в жизни. Встретишь человека, очаруешься им, и – нужно расставаться. Чтобы не было разочарований. Иначе горечь жизни станет нестерпимой. Сейчас ты уйдешь из этого мира, Дрон. А я буду вспоминать о тебе. И испытывать чувство потери.

– Это благородно.

– Я выдумаю тебе легкую смерть... Как закат. Ты ее даже не заметишь. Что делать? Чужую смерть нужно приукрашивать, чтобы когда-нибудь не испугаться своей.

Мне стало тягостно находиться в этом зеркальном круге. Мои двойники множились в расположенных под причудливыми углами зеркалах, и оттого мне начинало казаться, что меня не существует вовсе. «Кто был охотник, кто – добыча, все дьявольски наоборот, что понял, искренне мурлыча, сибирский кот...» Лабиринт... И попасть сюда было непросто, и выйти некуда, и пропасть легко. А что я теряю? План был примитивный, но другого не было.

– Ты почему-то у меня ни разу не был, – снова услышал я голос Брайта. – Все были, даже Вернер.

– Здесь?

– Нет. В комнате смеха. Он строил самому себе забавные рожицы и был вполне доволен. Впрочем, любой человек по сути своей примитивен. А ты – не приходил. Даже из вежливости. Мне подумалось: вдруг это от гордыни?

– Разве я похож на гордеца?

– Кто знает, на кого он похож, пока не заглянет в сумерки собственной памяти? Или – беспамятства?..

– Ты предлагаешь и эту услугу?

– За плату, конечно.

– И дорого берешь?

– Жизнь.

Пора. Мне оставалось выхватить пистолет и выстрелить в то из зеркал, что неуловимо отличалось от остальных. За ним наверняка дверь – на волю или в то помещение, в котором чародействовал Фрэнк Брайт. Но...

Странное оцепенение охватило меня вдруг... Мне подумалось, что жизнь моя – вся моя жизнь! – была сплошным обманом, иллюзией, что жить я еще не начинал, что где-то есть другая, иная, светлая, разумная, где люди не скалятся волками друг на друга и где царит покой и гармония...