Адмирал Ямамото. Путь самурая, разгромившего Перл-Харбор. 1921 - 1943 гг. - Хироюки Агава

Ямамото записался в регистрационной книге под чужим именем — отчасти, возможно, потому, что он с женщиной, но и из соображений безопасности. За несколько лет до того на курорте горячих источников в префектуре Ниигата он проставил в регистрационной книге отеля адрес города Нагаока псевдоним: «Ямамото Чорьо, 52 года, моряк». Возможно, и на этот раз он использовал то же вымышленное имя — Чорьо, — написанное с двумя китайскими иероглифами: его можно прочесть и как «Нагаока», и к тому же он любил им пользоваться, когда писал стихи.

Никто в гостинице какое-то время не обращал особого внимания на позднего гостя. Даже когда хозяин и еще один-два человека догадались, кто это, — согласились: может быть, есть какая-то особая причина, что главнокомандующий Объединенного флота в такое время приехал на их остров инкогнито, — и решили держать язык за зубами. Кто-то, зайдя к нему в номер, чтобы приветствовать, обнаружил его сидящим в молчании перед Чийоко за игрой в цветочные карты.

А утром 26 ноября ударная группа под командованием Нагумо подняла якоря и отчалила от сборного пункта в Эторофу. Когда носы кораблей стали медленно разрезать волны и показались якоря, покрытые илом со дна бухты Хитокаппу, офицеры и матросы на кораблях наверняка с волнением думали, что, возможно, в последний раз видят японскую землю.

Ударная группа, состоявшая из тридцати одного корабля, выстроилась в «кольцо», растянувшись так, что в итоге дистанция между передним и задним судами составила около 50 миль. 1 декабря, на шестой день после отплытия из бухты Хитокапту, на пути к Гавайям, ударная группа пересекла Международную линию. В два часа в тот же день в Императорском дворце в Токио состоялась заключительная конференция; на ней присутствовали весь кабинет Тодзио, президент Тайного совета Хара, начальник морского генерального штаба Нагано и начальник генерального штаба сухопутных войск Сугийяма. Тодзио Хидеки руководил церемонией и изложил свое видение проблемы как премьер-министр. Нагано Осами, представляющий оперативный персонал армии и флота, сделал обзор плана операций. Президент Тайного совета Хара задал ряд вопросов, на которые отвечали правительство и генеральный штаб. Таким образом было принято официальное решение объявить войну Соединенным Штатам, Британии и Голландии. Сам император во время заседания хранил молчание.

В тот же день Ямамото получил телеграмму из морского министерства с вызовом в Токио и, оставив свой флагман на якоре в Хасидзимаво, во Внутреннем море, сел на поезд, идущий в Токио через Ивакуни. На следующий день он зашел в морское министерство для обсуждения некоторых вопросов. Закончив дела, заглянул к начальнику бюро статистики Такеи Даисуке. Такеи несколько раз слышал, как Ямамото заявлял, что начинать войну, которую невозможно выиграть, — безумие; сам он держался того же мнения и спросил Ямамото:

— Ну и что вы собираетесь сейчас делать?

— Закрой дверь! — попросил Ямамото и, когда они остались одни, продолжал: — Учитывая, насколько я против этой войны, я, честно говоря, должен подать в отставку, но это просто невозможно. Единственное, что мы сейчас можем предпринять, — это рассеять на юге Тихого океана как можно больше субмарин: пусть противник окажется внутри роя шершней. Когда шершни сильно жужжат, даже такие крупные животные, как лошади и коровы, начинают тревожиться. Американское общественное мнение всегда отличалось способностью быстро меняться, так что остается одна надежда — заставить их как можно скорее почувствовать, что бесполезно бороться с роем смертельных жал.

Дальнейшие события наглядно показали, что эта «шершневая» теория Ямамото основывалась на неправомерной переоценке боевых возможностей японского подводного флота. Еще он добавил тогда, чем, по его мнению, является налет на Пёрл-Харбор:

— И кроме того, нам следует избегать риска, чтобы не потерять в самом начале половину наших боевых сил.

В 17.30 того же дня различные подразделения Объединенного флота получили приказ от имени Ямамото: «Ниитака-йяма ноборе (поднимайтесь на гору Ниитака. — X. А.) 1208».

Сейчас многие знают, что это означало: «Операции начнутся 8 декабря, в 0 часов»; но это послание не было, как многие полагают, отправлено азбукой Морзе, буква за буквой. В целях удвоения мер безопасности на флоте обычно имелись книги кодовых фраз, покрывающих все аспекты боевых действий, и фраза «Ниитака-йяма ноборе», которая означала начало военных действий, во многом похожая на телеграфные сокращения, была отправлена слог за слогом, используя пятизначный код случайных чисел. Каким бы совершенным ни был код, все равно методом азимутальных засечек можно установить местонахождение корабля, регистрируя посланный им сигнал. Даже если пользоваться кодовыми обозначениями кораблей, то, несмотря на любые попытки замаскироваться, всегда существует вероятность, что противник догадается об их содержании. А даже если не разгадает кодовые обозначения или не сумеет расколоть код, то, пока ловит радиосигналы и определяет местонахождение корабля, их излучающего, ему остается лишь пропустить эту информацию через осциллограф, чтобы выявить различие между, скажем, «Нагато» и «Акаги» по характерной форме волн, излучаемых передатчиками.

Короче, одного слова достаточно, чтобы выдать ударную группу; потому на всех кораблях под командованием Нагумо ключи на радиопередатчиках были опечатаны или сняты, чтобы сделать корабли немыми (но не глухими), пока они следуют к Гавайям. Оставалось полагаться на станцию связи номер 1 в Токио, — из-за этого все испытывали тревожное состояние.

Во избежание каких-либо недоразумений в приеме сигнала по техническим или «человеческим» причинам эта станция излучала одновременно одно и то же закодированное сообщение на четырех различных длинах волн — три на коротких волнах, на частотах 10 тысяч, 8 тысяч и 4 тысячи килогерц, и одно на сверхдлинной волне, которое улавливалось подводной лодкой при поднятом над водой перископе.

Ночью 8 декабря ударная группа получила из Токио короткую цифровую радиограмму, озаглавленную «Срочное оперативное сообщение». Шифровальщик раскодировал его, зарегистрировал сообщение «Ниитака-йяма ноборе» на обычном бланке и доставил старшему шифровальщику, а тот передал в группу связи. Так главнокомандующий Нагумо и его группа узнали, что жребий брошен.

Запись в дневнике Масуды, командира звена на «Акаги», гласит: «Все решено; ни здесь ни там нет ни печали ни радости».

Примерно в то время, как ударная группа получила и переваривала его приказ, Ямамото отправился на секретную встречу с Чийоко в Уменодзиму. Умерью — под этим именем ее там знали — не было на месте; одна гейша ему сказала, что та уехала домой к господину Ямасите в компании с господином Хори. В доме влиятельного бизнесмена, где среди гостей были маркиз Кидо, Хара Йосимичи и Хори Тейкичи, а Чийоко и еще одна гейша из Симбаси развлекали гостей, вечеринка была в разгаре. Днем раньше Хори получил назначение на новый пост — президента верфи Урага, так что эта компания, возможно, собралась, чтобы отметить его назначение.

Ямамото позвонил домой Ямасите, попросил Чийоко к телефону и сказал ей, что приехал в Токио под большим секретом и хотел бы встретить Хори этим вечером. Примерно в восемь Хори, которому Чийоко тут же обо всем сообщила, отправился в Накамурайю. Ямамото он застал (как вспоминал потом) лежащим на татами, явно в подавленном настроении.