Изгнанник - Аллан Фолсом

— Кто вы такой, черт вас возьми?

Вздрогнув от неожиданности, Николас Мартен резко обернулся и увидел на пороге двери, через которую он попал в дом, огромного седоволосого мужчину в рабочем комбинезоне.

— Вы, должно быть, маляр?

— Я-то маляр, а вот вы кто такой? И какого дьявола вы здесь делаете?

— Я ищу мистера Чарльза Диксона. Ворота были открыты, вот я и вошел. Мне сказали, что время от времени он сдает дом, и я хотел…

— Не знаю, кто вам это сказал и кто вы такой, — маляр ощупывал его подозрительным взглядом, — но мистер Диксон никогда не сдает дом. Ни-ког-да! Если вам это понятно, мистер…

— Каплан, — быстро сымпровизировал Мартен, — Джордж Каплан.

— Так вот, мистер Каплан, вы уяснили?

— Да, вполне. Благодарю вас. И простите, что потревожил. — Мартен уже направился к двери, но тут в голову ему пришла неожиданная мысль, и он вновь повернулся к маляру. — А вы, случаем, не знаете, нет ли у мистера Диксона друга по имени Обри Коллинсон в Кингстоне, на Ямайке?

— Чего?

— Мистер Обри Коллинсон. Мне называли его имя вместе с именем мистера Диксона. По-моему, он адвокат. Он часто путешествует в Лондон и другие места, и в основном на чартерных самолетах.

— Не пойму, какого дьявола вам надо, мистер, но я отродясь не слышал ни про какого Обри Коллинсона, а если мистер Диксон его и знает, то меня это не касается. — Маляр с угрожающим видом шагнул вперед. — И если вы через пять секунд не уберетесь, я вызываю полицию.

— Еще раз спасибо, — улыбнулся Николас, а затем повернулся и вышел.

16.15

Примерно через двадцать минут, пройдя пять кварталов, он оказался перед фасадом посольства Российской Федерации — внушительного здания, официальный адрес которого звучал не менее представительно: Великобритания, W8 4QX, Лондон, Кенсингтон-Пэлас-гарден, 13. У ворот застыли охранники, во дворе о чем-то беседовали несколько человек.

Мартен постоял несколько секунд, разглядывая здание, а затем к нему шагнул вооруженный охранник.

— Все в порядке, я просто смотрю, — проговорил Мартен, подняв руку в успокаивающем жесте, а затем повернулся и быстро пошел прочь от посольства в направлении Кенсингтон-гарденз. В доме на Аксбридж-стрит он не увидел ничего, что могло бы насторожить или вызвать подозрение. То же самое и здесь: посольство как посольство, и ничего больше. Разве что два этих здания находились неподалеку друг от друга. Что это означало, и означало ли вообще что-нибудь? Единственным человеком, который мог бы ответить на этот вопрос, был Реймонд, а он — мертв.

И еще. Что смог бы предпринять Мартен, даже если бы наткнулся на что-нибудь необычное? Предупредить власти? Допустим. А что потом? Попытаться объяснить им, что происходит, чтобы они принялись выяснять его подноготную? Нет, на это он пойти не мог. Он должен был оставить все как есть. Здравый смысл подсказывал ему, что это чистой воды безумие — пытаться в частном порядке расследовать некий заговор, в котором участвовал — и из-за чего в итоге оказался убит — Реймонд. Но другой голос, звучавший в его мозгу, требовал, чтобы он не бросал своих попыток. Возможность довести расследование до конца искушала его, а он не мог противиться этому искушению, словно наркоман или алкоголик, который не имеет сил устоять перед смертельно опасной привычкой.

Второй голос одерживал пока убедительную победу, и с этим надо было что-то делать.

«Хэмпстед холидей инн», 21.00

Николас Мартен проснулся внезапно, словно его кто-то толкнул. Он не имел ни малейшего представления о том, где сейчас находился и как долго спал.

Он сел на кровати и увидел свет, падавший из приоткрытой двери, и только затем сообразил, что это — ванная комната и, очевидно, он сам не закрыл дверь. Потом воспоминания стали медленно возвращаться.

Отойдя от российского посольства, он прошел через Кенсингтон-гарденз на Бейсуотер-роуд, поймал такси и отправился в клинику «Бэлмор», чтобы повидаться с Ребеккой. Сестра была рада видеть его, но вид у нее был усталый — не пришла в себя после долгого перелета, поэтому Мартен не стал задерживаться у нее надолго. Пообещав прийти на следующее утро, он вернулся в гостиницу, снял куртку, лег на кровать, намереваясь посмотреть телевизор, и, видимо, уснул.

Смена часовых поясов, переживания, связанные с путешествием, утомили и его, но сон, пусть и недолгий, пошел ему на пользу. Он был снова бодр и готов к действиям. Вот только к каким?

Ополоснув лицо и проведя расческой по волосам, Николас спустился в вестибюль отеля и вышел на улицу. Воздух был теплым, уже зажглись вечерние огни.

Мартен перешел через дорогу и стал спускаться по Хаверсток-Хилл — обычный турист, вышедший на прогулку, впитывающий звуки и запахи нового для себя места.

«Предметы», — неожиданно для Мартена прозвучал в его мозгу голос Реймонда. Он был негромким, но отчетливым и настойчивым.

«Предметы, — повторил голос, а потом еще раз: — Предметы».

— Нет! — вслух проговорил Николас и ускорил шаг. Сегодня он уже пережил такое же внутреннее сражение и не хотел его повторения.

«Предметы», — вновь послышался шепот, и молодой человек пошел еще быстрее, словно мог убежать от этого засевшего в нем невидимого мучителя.

Но нет, тот не отставал.

«Предметы, предметы, предметы…».

Внезапно Мартен остановился. Вокруг него кипела жизнь: рекламные огни, запруженные пешеходами тротуары, неослабевающий поток машин на проезжей части. И именно в этот момент он понял, что голос, звучавший в его мозгу, принадлежал не Реймонду, а ему самому. Бригады больше не существовало, но он-то остался! Он приехал в Лондон и привез сюда Ребекку только по одной причине: его привел сюда Реймонд и все то, что стояло за его спиной; поэтому последнее, что Николас мог предпринять, — уйти и забыть.

Хай-стрит, бар «У Пентрита», 21.35

Николас Мартен замер на пороге, оглядываясь по сторонам. Заведение «У Пентрита» представляло собой классический английский паб, обшитый панелями из темного дерева, шумный и тесный. Несмотря на будний день, здесь и сейчас яблоку негде было упасть.

Барная стойка, по форме напоминавшая лошадиную подкову, находилась в центре зала; вдоль нее тянулись высокие табуреты, а столики стояли в глубине зала. Один из барменов был темноволосым крепышом, второй — немного выше, худощавый, с коротко стриженными высветленными волосами. Обоим было примерно по тридцать с небольшим.

Наблюдая за их поведением, Мартен пришел к выводу, что главный здесь — крашеный блондин. Он то и дело отходил к концу стойки, чтобы перекинуться с кем-то парой слов, но его собеседника рассмотреть было невозможно.

«Если с кем-то и говорить, то именно с блондином», — решил Николас и начал прокладывать себе путь сквозь толпу по направлению к стойке.