Явка до востребования - Василий Окулов

С приездом министра Представительство закрывалось для всех, не только иностранных, но и советских граждан, не работающих и не проживающих на его территории.

Охрану А.А. Громыко осуществляли сотрудники Главного управления охраны КГБ, бригада местной контрразведки и наряды полиции, патрулировавшие по периметру территории с наружной стороны. А на территории Представительства — наши офицеры-пограничники, прекрасно владевшие личным оружием и приемами рукопашного боя. В такие дни они несли службу в усиленном режиме.

Кто-то из окружения А.А. Громыко мне рассказал такую историю. Громыко и посол СССР в США Добрынин вели беседу около окна в квартире представителя. Перед глазами живописная, со вкусом усаженная цветами и невысокими декоративными кустами поляна представительского сада, а за ним, за забором, вилла заместителя генерального секретаря ООН. Стоят, рассуждают министр с послом, и тут из кустов выходит прапорщик Володя Б. — мужчина-богатырь в черной куртке с автоматом Калашникова на груди. «Смотрите, Андрей Андреевич, — сказал, улыбаясь, Добрынин, увидев пограничника, — сейчас, кажется, нас с вами брать будут!» Громыко, рассмеявшись, ответил: «Если эти ребята нас брать будут, нам с вами, Анатолий Федорович, несдобровать. Слава Богу, они пас охраняют».

У американцев делалось то же самое, но с каким размахом! Для Киссинджера или Вэпса посольство США снимало этаж в гостинице «Интерконтиненталь». Там же развертывался узел связи. Помимо многочисленной личной охраны госсекретаря безопасность занимаемых помещений осуществляли вооруженные до зубов морские пехотинцы, а швейцарцы устанавливали дополнительные посты контрразведки и полиции.

* * *

И еще немного о полиции. Женевские полицейские обеспечивали безопасность крупных протокольных мероприятий Представительства и делали это охотно. Начальнику полиции не приходилось никого назначать в наряд — всегда было достаточно «добровольцев».

Осмотрев после приема территорию Представительства, с чувством исполненного долга они собирались в небольшом зале гостиницы, где я, в знак благодарности за службу, давал им прием. Этот жест с нашей стороны высоко оценивался ими.

На столах для полицейских было все то, что и для гостей в парадном зале. У них было даже лучше: они не стояли с тарелками в руках, а, раздевшись и сложив оружие на стоявшее в углу кресло, усаживались вокруг стола. Садиться за стол без оружия полицейские стали после того, как однажды начальник охраны Представительства, капитан Владимир Петрович, увидев, что они, сняв шинели, надевают пояса с пистолетами на мундиры, сказал: «Не по-русски это, господа! Пока шел прием, вы нас охраняли. Теперь мы вас принимаем, и мы несем ответственность за вашу безопасность». Отвернув риолу пиджака, он показал заткнутый за пояс пистолет Макарова. Полицейские тут же сложили свои пистолеты в свободное кресло и попросили Владимира Петровича показать им наш пистолет. Пистоле!' швейцарцам явпо понравился, и один из них решил похвалиться своим, сказав, что это новая модель. «Подобных пистолетов в полициях других стран нет!» — подчеркнул он с гордостью.

Владимир Петрович взял у него пистолет, осмотрел, разрядил и тут же разобрал, чем привел полицейских в изумление. Потом собрал его, вставил обойму и, передавая хозяину, сказал: «Хороший пистолет, но наш проще и надежнее». Не удалось швейцарцам удивить русского офицера своей новинкой. И кто-то из них произнес: «Я уверен, что у вас наш новый пистолет уже есть». Мы промолчали. Может, и есть, откуда мы знаем.

Приемы для полиции проходили весело и непринужденно, с шутками и прибаутками. Тон задавали, как правило, контрразведчики, парни остроумные и заводные, а главное, в чем я имел возможность убедиться, порядочные.

Гости дружно пили и хорошо закусывали. Уходя, искренне благодарили и выражали готовность прийти на помощь по первому зову. Бывало, но крайне редко, что кто-то из них выпивал чуть больше, чем следовало. Однажды, проводив гостей, приходит ко мне Владимир Петрович, а в руках у него тот самый новый швейцарский пистолет, которым нас хотели удивить. Кто-то из полицейских его забыл. В 9.00 следующего дня подгулявший служака был в моем кабинете. Вручив ему пистолет, «поправил» ему «здоровье» рюмкой рябины на коньяке и чашечкой кофе и пожелал здоровья. Он был доволен. Много ли человеку надо, чтобы сделать ему приятное? Да ничего особенного. Прояви участие, скажи доброе слово. Он этого не забудет, и когда-нибудь тоже ответит тебе добром. Так было и с этим парнем.

Бывали и забавные истории. Как сейчас помню, 7 ноября 1976 года мы, группа дипломатов, собрались в ожидании гостей на крыльце Представительства. Прибыла первая группа полицейских на мотоциклах. Капитан, старший наряда, подходит ко мне строевым шагом, берет под козырек и хорошо поставленным голосом докладывает: «Господин полковник! Наряд полиции для обеспечения безопасности государственного приема по случаю национального праздника СССР прибыл. Жду ваших указаний!»

Когда полицейские подъехали, я вышел вперед и чуть вправо и, слушая капитана, видел и полицейских, и коллег-дипломатов. Как только капитан направился ко мне, полицейские встали по стойке «смирно», а господа дипломаты оставались в непринужденных «светских» позах. Но, услышав слова «господин полковник», сразу же подтянулись. На их лицах было изумление и, пожалуй, растерянность. Да и как не удивиться?! В Париже Василий Николаевич был атташе по культуре, потом занимался наукой, тут — помощник представителя и вдруг — полковник? Выходит, что капитан полиции знает то, о чем они могли лишь догадываться, да и то не все.

Как мне было реагировать на мою «расшифровку»? Сказать: «Вы заблуждаетесь, господин капитан, я всего лишь лейтенант запаса»? Наверно, было бы смешно. И я сказал: «От полиции ничего не скроешь», — и тем прервал немую сцену, народ рассмеялся, а капитан ничего не понял. Я познакомил капитана женевской полиции с капитаном советских пограничных войск, и они занялись своими делами.

О том, что в полиции меня считают полковником, я слышал и раньше. Но откуда это пошло, так и не знаю. Я никому и никогда не представлялся по званию. Не исключаю, что кто-то из моих коллег, живших на городских квартирах, которые если не постоянно, то периодически прослушивались контрразведкой, сказал об этом в разговоре с товарищем или, допускаю, с женой. Навредило ли мне это? Ничуть. Звание «полковник» в Швейцарии котируется очень высоко, и, может, это прозвучит странно, это возвышало меня в глазах швейцарцев.

* * *

Я пишу лишь об организационной стороне деятельности наших делегаций и нашего Представительства, о трудностях материального порядка. О самих переговорах написано очень много и без меня. Скажу лишь одно: это было многомесячное изнуряющее сражение двух социально-политических систем, двух идеологий, требовавшее от наших дипломатов, представителей других советских ведомств знания материально-технических и военных возможностей стран — партнеров по переговорам, морально-психологического состояния личного состава их делегаций, колоссальной выдержки и крепких нервов.

Успеху переговоров, как в том, так и в другом случае, способствовала успешная деятельность советских разведывательных служб, постоянно обеспечивавших высшие органы власти и руководителей делегаций достоверной информацией о намерениях и действиях противника.