Бесследно исчезнувшая - Лиза Марклунд

– Хенрик Сёдерланд и его сестра Линда, – объяснил главный редактор. – Я подумал, что мы должны вернуть им сумку.

Браксенгатан находилась на краю Фисксетры. Весь район являлся частью так называемой миллионной программы, когда в 1965–1975 годах на окраинах больших городов появился миллион квартир по минимально низкой цене со всевозможными социальными проблемами в качестве бонуса.

Нина припарковалась перед гаражными воротами и поднялась по лестнице на уровень, на котором находились подъезды домов. Все здания были пятиэтажными и длиной окола ста метров, с коричнево-белыми фасадами. Нина проходила один подъезд за другим, пока наконец не добралась до номера 22.

Внутри было светло и прохладно, пахло моющим средством для пола. Ее резиновые подошвы неслышно ступали по каменным ступенькам, когда она поднималась по лестнице, и тишину нарушали только звуки, доносящиеся из квартир, мимо которых она проходила: шум работающего телевизора, гул вентилятора, чей-то кашель.

На четвертом этаже Нина остановилась перед дверью с табличкой «АНДЕРССОН». На ней отсутствовала прорезь для почты, а значит, нельзя было открыть ее и заглянуть внутрь, и никакие звуки не долетали наружу. Нина минуту тщетно прислушивалась, пытаясь уловить любые признаки человеческого присутствия внутри, а потом решительно нажала на звонок.

Никакой реакции.

Она позвонила снова.

По-прежнему тишина.

Тогда Нина постучала в дверь.

– Откройте! – сказала громко. – Это полиция!

И позвонила снова, три раза подряд. Звуки в соседних квартирах затихли, остался только шум вентилятора.

Черт, черт, черт.

Она и не думала сдавать назад после того, как нашла это место, и собиралась оставаться здесь, пока маленькая женщина не придет домой, или пока она не окажется на грани голодной смерти и не будет вынуждена выйти за покупками, или пока владельцы недвижимости не явятся и не выселят ее, поскольку та не внесет квартплату.

– Если вы не откроете через десять секунд, я взломаю дверь! – крикнула она.

Замок щелкнул. Ручка опустилась, дверь немного приоткрылась. Нина только сейчас заметила, что она тяжело дышит, и это не имело никакого отношения к подъему по лестницам. Она с трудом удержалась, чтобы не ворваться в образовавшуюся щель, а подождала, пока находившийся внутри человек распахнул дверь полностью и добровольно.

Маленькая женщина с поезда и с рисунка Исака стояла перед ней на пороге: курчавые волосы, немного кривые ноги. Ей было около пятидесяти, и она была одета в темные брюки и коричневую кофту.

– Please, don’t shout in the stairway. Come in, please[2].

У нее был идеальный английский, британское произношение.

Нина шагнула в квартиру, окинула взглядом прихожую: два платяных шкафа, дверь, которая, вероятно, вела в ванную. Она быстро шагнула к ней и распахнула – да, душ и туалет, пусто. Закрыла снова.

– Чем я могу вам помочь? – спросила женщина.

Ее лицо оставалось в тени, но Нина все равно поняла, что та очень напугана. Она быстро прошла в большую комнату, никого другого не оказалось и там. Вероятно, женщина жила здесь одна. Нина узнала свое собственное одинокое жилище. Вдоль длинной стены стояла узкая кровать, у окна стол с двумя деревянными стульями, маленькая кухня рядом с ванной.

– Меня зовут Нина Хофман, я из шведской Государственной криминальной полиции. – Она показала свое удостоверение.

Женщина взяла его и тщательно изучила.

– Как тебя зовут? – спросила Нина.

Женщина вернула ей документ и опустила глаза в пол.

– Ирина, – тихо произнесла она. – Ирина Азарова.

Женщине стоило немало усилий говорить спокойно, она нервно перебирала пальцами пуговицы на своей кофте. Нина посмотрела на нее. Ирина Азарова. Она, скорее всего, приехала с Востока, несмотря на произношение. Вероятно, выросла при какой-нибудь коммунистической диктатуре или сбежала от нее. Похоже, очень уважительно относилась к властям, надо надеяться, даже чересчур.

– У меня длинный список вопросов к тебе, Ирина Азарова, – произнесла Нина громко и строго. – Ты хочешь ответить на них здесь или предпочитаешь последовать со мной в ГКП и сделать это там, в комнате для допросов?

Женщина сжалась и стала еще меньше, ее руки дрожали.

– Пожалуйста, – сказала она, чуть не плача. – Я ничего не сделала. Ничего незаконного.

– Итак, где твое разрешение на работу? – спросила Нина. – Ты же трудилась дома у супругов Лерберг в Сальтшёбадене. И находилась на месте преступления, где нашли очень сильно избитого мужчину. Ты подняла тревогу, связавшись с полицией и службой спасения, послав эсэмэску из района железнодорожной станции Солсидан…

Ирина Азарова села на один из стульев и заплакала. Нина стояла посередине комнаты и смотрела на нее. Людям в принципе никогда не приносили радости нежданные визиты полиции, но этот приступ рыданий выглядел чрезмерным. Скорее всего, речь шла о вырвавшейся на свободу реакции на что-то другое.

Она позволила женщине поплакать несколько минут, прежде чем заговорила снова, тише и более мягким тоном.

– Мы же просто можем поболтать немного, – сказала Нина, – и возможно, этого окажется достаточно. Как тебе такой вариант?

Женщина выловила носовой платок из кармана кофты, осторожно высморкалась и кивнула. Нина села на другой стул. Свет попадал внутрь сквозь единственное окно, на столе рядом с ним лежало начатое вязанье из розовой пряжи.

– Что это будет? – спросила Нина.

Ирина взяла рукоделие и сунула его в стоявший на полу пластиковый пакет, где лежало множество клубков с шерстью.

– Это для девочки, – сказала она, – малышки Элизабет.

Младшей из детей Норы.

– Как долго ты работала у Норы Лерберг? – поинтересовалась Нина и положила на стол включенный на запись в режиме диктофона мобильный телефон.

Женщина глубоко вздохнула:

– Год.

– И что входило в твои обязанности?

Женщина не спешила с ответом, она с сомнением смотрела на Нину.

– Я в курсе, что ты работала там тайно, – сказала Нина. – Нора при каждом удобном случае повторяет, что все делает сама.

Ирина Азарова кивнула:

– Она ведь жена политика, а для политиков очень важна репутация. Являть собой хороший пример для избирателей, служить образцом. Она хотела быть популярной среди местных женщин, чтобы они любили, принимали ее. – Она кивнула, пытаясь придать значимость своим словам.

– Поэтому Нора и наняла тебя выполнять домашнюю работу.

Женщина бросила на Нину испуганный взгляд. Нина постаралась выглядеть как можно более внушающей доверие.