От любви не спрячешься - Рейчел Гибсон

Леонард спокойно сказал:

– Мне ничего не известно.

– Между Клер и Себастьяном что-то произошло?

Себастьян почти ожидал, что сейчас отец выдаст постыдные подробности, и тогда его во второй раз в жизни изгонят из королевства Уингейт.

– Не знаю, – ответил Леонард. – Но даже если и так, дети уже взрослые и вполне в состоянии разобраться самостоятельно.

– Непозволительно, чтобы Себастьян ее обижал.

– А что, Клер сказала, что Себастьян ее обидел?

– Нет. Но она никогда, ни о чем мне не рассказывает.

– Мне тоже нечего рассказать.

Джойс вздохнула:

– Ладно. Если что-нибудь выяснишь, дай знать.

– Непременно.

Как только Леонард вернулся в комнату, Себастьян вскочил с дивана. Он не мог отделаться от странного беспокойства. Казалось, еще немного, и мир рассыплется на части. Требовалось срочно разорвать заколдованный круг, немедленно очутиться как можно дальше от Клер.

– Поеду домой, – коротко сообщил он.

Отец от удивления даже остановился.

– Прямо сейчас?

– Да.

– Знаешь, по-моему, поздновато рулить в Сиэтл. Может, подождешь до утра?

Себастьян решительно покачал головой.

– Если вдруг устану, то тут же остановлюсь.

Однако он сомневался, что устанет. Злость и раздражение способны пересилить все человеческие ощущения. Совсем недавно он выгрузил из багажника дорожную сумку. И вот теперь побежал в свою комнату и схватил ее, чтобы снова бросить в машину. А уже через двадцать минут катил на север по шоссе 1-84.

Себастьян гнал без остановок. Шесть с половиной часов, до отказа заполненных лишь асфальтом и яростью. Итак, Клер заявила, что любит его. Да, сообщение оказалось абсолютно неожиданным. Еще совсем недавно всех устраивала дружба. В начале января Клер просила лишь о том, чтобы он предупредил, если вдруг захочет встретиться с другой женщиной. К возможным переменам относилась трезво и спокойно. Удивительно, но он, ни разу даже не задумался о вариантах. И вот вдруг ей внезапно захотелось большего.

Клер любит его. А Любовь всегда несет сложности. Не дается просто так, не дарится. Влечет за собой цепочку серьезных последствий. Диктует обязательства, ответственность, ожидания, перемены.

Шесть с половиной часов Себастьян смотрел на дорогу, думал, перебирал в мыслях все возможные пути, дороги и тропинки. В конце концов, он окончательно запутался и потерял привычные жизненные ориентиры. Когда же, примчатся в Сиэтл и вошел в свой кондоминиум, то от усталости едва двигался. Упал в постель и проспал целых двенадцать часов. Проснулся отдохнувшим и полным сил, но все еще зверски злым.

Надел тренировочные штаны, пошел в свободную спальню, где стоял тренажер, и принялся таскать штангу. Сжег почти всю дурную энергию, но так и не смог выбросить Клер из головы. Себастьян принял душ, отправился в кабинет и включил компьютер в надежде погрузиться в работу и забыть обо всем на свете. Но не тут, то было. Вместо того чтобы думать о сюжете, преодолевать сопротивление слов и писать, он вспоминал, как Клер вошла в этот кабинет в голубой ночной сорочке с кружкой кофе в руках.

Бесплодно просидев за столом с час, Себастьян понял, что ничего хорошего все равно не сочинит. Он встал, позвонил нескольким приятелям и договорился о встрече в баре, неподалеку от дома.

Встретились. Пили пиво, играли на бильярде и обсуждали бейсбольные новости. Какие-то девицы пытались с ним флиртовать, но не вызвали ни малейшего интереса. Сейчас все без исключения женщины рождали в его душе лишь ненависть. А умные и красивые – лютую ненависть.

Вон чувствовал себя дерьмово. Дерьмово общался с людьми и вообще вел себя как последнее дерьмо. Жизнь вокруг казалась одним сплошным дерьмом. И все по милости некой романтично настроенной писательницы, которая до сих пор верила в любовь, героев и счастливое будущее вдвоем.

Всю следующую неделю Себастьян просидел дома. Выходил очень мало, главным образом в магазин, чтобы купить хлеба, мяса для сандвичей и пива. Позвонил отец. Они разговаривали обо всем, кроме Клер, По обоюдному молчаливому согласию о хозяйской дочке даже не вспомнили. Но нежелание обсуждать ее вовсе не означало, что Вон-младший не думал о Клер с раннего утра до поздней ночи.

Через девять дней после поспешного бегства из Бойсе в состоянии безумной злости Себастьян стоял в своей гостиной и задумчиво смотрел в окно на заполненную кораблями и паромами бухту. Он крайне отрицательно относился к изменениям в личной жизни. Особенно когда не мог предвидеть их приближения и не знал, что делать и как себя вести. Изменения рождали ощущение беспомощности, и всякий раз означали новый этап земного существования.

Себастьян думал о Клер: о той ночи, когда встретил ее в баре в шуршащем розовом платье. Он уложил ее в постель, а наутро жизнь его изменилась. Тогда он, конечно, этого еще не знал. Но Клер вошла в его мир, и мир стал другим. Навсегда.

Нравилось ему это или не нравилось, хотел он этого или нет, но реальность изменилась. Изменился он сам. Об этом заявляла гудящая пустота в душе, об этом кричал голод, который невозможно утолить никакой едой. И даже любимый город шептал о том же; да, Себастьян смотрел на него с нежностью, но в то же время мечтал оказаться совсем в другом месте.

Себастьян сроднился с Сиэтлом. Почти всю свою жизнь, кроме первых нескольких лет, он провел в штате Вашингтон. Здесь похоронил мать. Себастьян любил океан с его напряженной энергией. С детским восхищением он встречал морских пехотинцев и наблюдал за истребителями с романтичным названием «морской сокол». Мог подолгу смотреть из своих окон на гору Рейнир – самую высокую вершину штата. Видит Бог, ради этого вида из гостиной он много лет работал, как проклятый.

В штате Вашингтон жили его друзья. Добрые верные друзья, со многими из которых отношения сложились еще в студенческую пору. Да, здесь он жил, но почему-то больше не чувствовал себя дома. Его место в четырехстах милях в юго-восточном направлении. Там, где живет любящая его женщина. Только с ней ему хотелось проводить все свободное время, с ней всегда было интересно разговаривать обо всем на свете.

Себастьян опустил взгляд на оживленную улицу под окном. Клер не просто нравилась ему. Оспаривать очевидный факт не имело смысла. Бороться с собственной душой было бесполезно. Правду он осознал постепенно, нехотя, изо всех сил пытаясь сопротивляться ее натиску. Он любил смех Клер, и даже тот цвет, в который она красила ногти на ногах. И хотя терпеть не мог сентиментальные кружева и салфеточки, которыми она заполнила дом, но обожал женственность и девчачью уязвимость. Он любил Клер Уингейт, а Клер Уингейт любила его. Впервые в жизни любовь женщины не казалась Себастьяну поводом к немедленному бегству.

Себастьян отвернулся от окну. Да, он любил Клер. Любил, но, тем не менее, больно обидел. Он хорошо помнил выражение ее лица в день расставания и понимал, что вряд ли возможно просто снять телефонную трубку и сказать: «Привет, Клер. Я вот тут немного подумал и решил, что тоже тебя люблю».