Их любимая малышка - Ирина Горячева

Я обязан был сделать всё, чтобы сохранить и то, и другое. Поэтому прилетел в Ставку и, взяв двух воинов, отправился на Сандору.

Признаю, мне следовало сообщить Вам об этом сразу.

Если Вы сочтёте мои действия, достойными наказания, я с лёгкостью приму Вашу волю. За время службы я всегда был предан Вам. И останусь таковым до последнего мгновения моей жизни.

Ваш верноподданный, высший ке-тари Элрой Керташ. Наместник Императора на Земле».

Письмо ушло адресату. Но мне не очень-то верилось, что оно спасёт меня от гнева Императора. Не стал я писать лишь о Марине и о том, что перед тем, как в отчаянии броситься на помощь другу, я обратился к Рисаю. И он отказал мне…

Вскоре я вернулся домой. Теперь он казался особенно пустым. Даже в собственном кабинете я не находил себе места. Сидя за рабочим столом то и дело поднимал голову и смотрел на дверь.

Всё ждал, что она откроется, и в кабинет впорхнёт Марина, одетая в одну простыню. И, улыбаясь, усядется на стол или сразу ко мне на колени…

Под влиянием мыслей о моей малышке-савари я набрал на браслете номер галакома, который подарил ей когда-то. Но так и не позвонил.

Вместо этого написал сообщение Ройтану, надеясь, что он прочёт, как только поправится.

«Рой, завтра должны объявить решение по Своду законов. У меня плохое предчувствие. Я впервые не знаю, чего ждать от завтрашнего дня. И если меня вдруг не станет… Никто кроме тебя не сможет защитить Марину. Прошу, позаботься о ней и ребёнке. Сделай их счастливыми. В конце концов, это ведь ты спас её тогда в кафе».

Хотелось сказать ещё много чего, но…

Я отправил сообщение, прислонился к спинке кресла и, запрокинув голову на подголовник, прикрыл глаза.

Последние события окончательно вымотали меня эмоционально. Я многое отдал бы сейчас за спокойный, глубокий сон.

Но сон не шёл.

Я так и просидел всю ночь до утра, перебирая в памяти все горькие и сладкие моменты своей жизни.

А утром сел в аэромобиль и отправился во Дворец правления, чтобы услышать решение по обновлённому Своду законов. А возможно, не только по нему.

— Сегодня всё решится… — произнёс я беззвучно одними губами и, повернув ручку, вошёл в зал.

За столом уже собрались все высшие правящие ке-тари. Повернув головы на звук открывшейся двери, они уставились на меня.

А из моего кресла, что стояло во главе стола, на меня смотрел сам Император Ашенафи…

Элрой

Стараясь сохранять спокойствие и не показывать эмоции, я приветствовал Императора поклоном и прошёл через зал ближе к столу.

По правую руку от Крурана Ашенафи, поглядывая на меня с надменным выражением на лице, восседал Рисай. Его я с радостью проигнорировал. Хотя и получил кое-какое понимание того, благодаря кому на Землю прибыл сам Император.

Лишних стульев в зале предусмотрено не было. А настаивать, чтобы Император освободил моё место, стало бы верхом глупости. Судя по всему, сегодня мне ещё предстояло постараться, чтобы вернуть его и удержаться на нём.

Я остался стоять, прекрасно понимая, что виновен, и наказание моё неминуемо. Какими бы героичными и благородными не были цели и мотивы.

— Надеюсь, вы догадываетесь, почему я здесь? — не тратя времени на приветствия, сухо поинтересовался Император.

— Думаю, да, — так же спокойно признался я ему в ответ.

— Командующий Диррон подал жалобу. Он просит сместить вас с поста наместника, — без особого энтузиазма всё-таки пояснил Круран Ашенафи. — На основании неоднократных и грубых нарушений закона. Но перед тем как принять решение, я пожелал разобраться во всём лично. У вас есть, что сказать в оправдание, наместник Керташ?

Теперь я точно знал, что подозрения по поводу Рисая оправдались. Первое, что он сделал после моего визита в Ставку, это тотчас побежал жаловаться дяде.

— Мой Император. Всё, что было важно, я сказал в своём недавнем письме. Боюсь, мне нечего добавить.

Некоторое время Император молча смотрел на меня. По его взгляду невозможно было прочесть, ни что он думал, ни что чувствовал.

И было непонятно, получил ли он письмо, что я отправил по пути из тоннельного порта домой.

И было непонятно, удовлетворил ли его мой ответ.

Наконец, Император кивнул.

— Да, я получил ваше письмо, — промолвил он после длительного молчания. — Именно из-за него вы всё ещё остаётесь моим наместником. А я всё ещё хочу верить, что Рисай Диррон ошибся в своих суждениях.

— В таком случае прошу прощения. Но мне неизвестно, что ещё мог сказать вам Рисай Диррон. И если вы спросите прямо, я, разумеется, отвечу.

Я был уверен, что речь пойдёт о воинах ке-тари, по моей просьбе покинувших казарму. Но, похоже, Императора заставило прибыть на Землю вовсе не это.

В подтверждение посетившей меня мысли, Ашенафи прожёг меня суровым взглядом.

— Тогда ответьте, что это значит?! — Он небрежно бросил на стол передо мной новый Свод законов. — Кем вы возомнили себя, решив, что вправе менять вековые устои ке-тари на завоёванных территориях? Без согласования со мной!

— Но дядя, — моментально взвился на своём месте Рисай. — Я ведь просил не о том…

Император резко повернулся к нему и с грохотом опустил тяжёлую ладонь на стол.

— Молчать! — рявкнул он. Все высшие ке-тари разом вздрогнули от звука удара и от того, как грозно прозвучал звериный рык Императора. — Разве я позволил говорить кому-то кроме наместника?!

В зале повисла гробовая тишина. Мне казалось, я слышал стук собственного сердца.

— Ответьте мне, наместник. — Тон Императора смягчился. — Я хочу знать, о чём вы думали, сочиняя новые законы.

Я понимал, что от моего ответа зависела моя судьба и жизнь. А возможно, и не только моя.

На миг прикрыв глаза, почему-то именно сейчас вспомнил рассказ Марины о том, как наедине с ней Император говорил о своей единственной савари. И о том, с какой теплотой отзывался о ней. И как болезненно реагировал на её утрату.

Я мог бы сыграть на этом, но…

Нет, сообщать о беременности Марины, о страхе потерять её… Ни за что я не стал бы так рисковать жизнью Марины.

— Хорошо, я отвечу, мой Император. Но прежде прошу вас о милости. — Я с искренней покорностью склонил голову, всем своим видом показывая раскаяние.

— Говорите вашу просьбу, — позволил мне Ашенафи.

— Я заранее признаю свою вину и готов понести наказание. Моя жизнь всегда принадлежала вам. Но я прошу помилования для тех воинов, что пошли за мной. Они виноваты лишь в преданности.