След оборотня - Конрад Левандовский

К несчастью, она его даже не замечала, и ничто не указывало на то, что что-либо может измениться. Его пламенные речи, мольбы и поцелуи оставались без ответа.

Алидо чувствовал себя виноватым. Он попросту струсил. В тот вечер он слишком долго играл в карты и не отважился возвращаться ночью по мрачным галереям. Он оставил ее одну… Теперь он хотел исправить свою ошибку.

Войдя в очередной раз в покои жены, он ощутил некое странное беспокойство. Он ничего не заметил, но страх ему не померещился. Он поспешно прошел во вторую комнату, горничная сидела, скорчившись в углу, отчаянно прижимаясь к обитым бархатом стенам. Она дрожала всем телом, а ее лицо с помертвевшими глазами не выражало ничего, кроме звериного ужаса. Когда он приблизился к ней, она издала тихий, сдавленный стон и еще сильнее прижалась к стене.

Странный звук донесся из спальни Калии. Он заглянул туда. Жена сидела на постели, а над ней склонилась фигура в длинном черном одеянии с широким белым кружевным воротником.

– Что ты делаешь? – не раздумывая, крикнул он.

Чудовище повернулось быстрым и плавным движением. Сердце барона словно окатили кипятком.

Из-под гривы седых волос на него с ледяным презрением смотрели красные глаза. Желтоватые клыки матово поблескивали в раскрытой пасти, а выступавшие из рукавов мантии когти размеренно двигались, словно перемешивая воздух.

Он заметил, что манжеты были уже не белыми, а коричневыми от засохшей крови.

– Убирайся! – Слов он не услышал, но ощутил этот приказ так, как будто по мозгу его прошлась скользкая и мокрая тряпка. Он задрожал от отвращения, но не сделал ни шага, продолжая стоять, остолбенев от ужаса.

Упыриха перестала им интересоваться и снова занялась Калией. Она обхватила ее голову когтями, приставив острия двух из них ко лбу женщины.

Зрачки Мерены внезапно расширились.

Послышался короткий хруст пронзаемого черепа – два роговых крючка с легкостью вошли в него на всю длину. Пурпурные глаза упырихи смотрели теперь сосредоточенно и внимательно. Она медленно вытягивала когти из мозга несчастной, совершая ими мягкие вращательные движения. Иногда она снова вонзала их, но уже под другим углом. И снова вытаскивала.

Беззвучный истерический смех сотряс плечи барона. Безумие охватило его разум, словно пламя соломенную крышу. Что-то собиралось в нем, росло, распухало, душило остатки здравого рассудка и инстинкта самосохранения…

– Не-е-ет!!! – Протяжный, дикий вопль сотряс стены дворца. Он подскочил к ней, ослепленный отчаянием и яростью, вытаскивая шпагу.

Когти мелькнули быстрее, чем мысль. Столь же коротким был хруст ломающихся позвонков. Оторванная и размозженная голова ударилась о стену, а когда она упала на пол, она была уже лишь бесформенным сгустком крови, мозга и волос…

Королева повернулась и подошла к противоположной стене. Потайной ход тотчас же открылся перед ней, а в черном прямоугольнике замаячило сморщенное лицо карлика.

Калия встала и послушно двинулась за своей госпожой. Выходя, она окинула безразличным взглядом еще содрогавшееся тело мужа…

Все трое исчезли в темноте коридора, и стена бесшумно сомкнулась за ними. Чуть позже в прилегавшей к покоям галерее послышались лязг оружия и взволнованные крики бегущих стражников.

В ту ночь подобные события имели место еще в двух комнатах замка – там тоже жили чересчур впечатлительные женщины. То же повторилось и на следующую ночь, и так продолжалось целую неделю – каждую ночь исчезали один или два человека.

Упыриха похищала их всегда одним и тем же образом, и только тех, чьи мысли и разум были безвозвратно оторваны от действительности. На посторонних свидетелей она никогда не обращала внимания, позволяя им сбежать или просто игнорируя их присутствие. Лишь в случае хотя бы малейшей попытки сопротивления она убивала – безжалостно и беспощадно.

Таким образом она быстро приучила придворных к тому, что никто из них не погибнет лишь оттого, что случайно встретился с ней… Привычка покоряться сильнейшему все явственнее давала о себе знать. Подобострастие сменяло неразумный страх одних и безрассудную отвагу других. Королева уже могла свободно совершать прогулки по замку – стражники, мимо которых она проходила, делали вид, что ничего не замечают…

Похищения закончились, когда не стало подходящих жертв. Никто не знал, какая судьба была уготована похищенным, – они пропадали без вести где-то в тайных закоулках дворцовых подземелий и путанице идущих внутри двойных стен коридоров.

До полнолуния ничего больше не происходило. Его ждали с беспокойством, но уже не столь сильным, как прежде. Предполагалось, что в это время упыриха начнет выходить в город. Так оно и случилось. В первую же ночь она растерзала в Катиме шестнадцать человек. Это было лишь начало. На вторую ночь погибло тридцать, а на третью – свыше пятидесяти.

Для жителей домов, которые она посещала, не было спасения. Запертые на перекладины и железные засовы двери она вырывала вместе с косяками, разбивала стены и безошибочно находила даже самые хитроумные убежища. Наделенные силой Знаки и Охранительные Статуи превращались в ее присутствии в бесполезный мусор или рассыпались в серую пыль. Нарисованные мелом символы исчезали, стоило ей на них лишь глянуть.

Она часами бродила среди длинных теней по освещенным лунным светом улицам, под взглядом смотрящих на нее из укрытий сотен испуганных пар глаз, а вокруг слышался лишь пронзительный, тревожный вой собак, который утихал и замирал, стоило ей подойти ближе. Лошади в конюшнях, мимо которых она проходила, впадали в безумие, и утром их находили покалеченными или мертвыми, а иногда они даже загрызали друг друга. Более нежные и впечатлительные создания попросту расставались с жизнью, когда на них падала тень упырихи.

Неизвестно, что было причиной тому, что тот или иной дом привлекал ее внимание. Однако, если уж такое произошло, она подходила к дому – и мгновение спустя грохот ломаемых дверей заглушал визг дворняг. Более громкими и долгими были крики погибающих жильцов. Иногда слышался плач детей. Вскоре наступала зловещая тишина, и высокая фигура в черной длинной мантии снова появлялась в лучах серебристого света и не спеша продолжала свой путь в поисках очередного отмеченного судьбой дома. Ужас двигался за ней, словно шлейф ее посмертного платья.

На третью ночь кто-то, кого страх не лишил остатков рассудка, заметил, что ночные похождения упырихи начинаются и заканчиваются в королевском дворце. Оттуда она уходила и туда возвращалась. Весть об этом с быстротой молнии облетела Катиму. Утром многочисленная толпа собралась перед главными воротами дворца. К полудню там стоял уже весь город. Пока люди вели себя спокойно, но офицеры гвардии забеспокоились не на шутку. Силы гарнизона были слишком слабы, чтобы сдержать возможный штурм обезумевшей толпы, а тем более не могло быть и речи о том, чтобы заставить их уйти. Офицеры отправились к Редрену, чтобы убедить его вызвать подкрепление из близлежащей Деремы.