Хмурь - Ирина Лазаренко

– Последнее видение Морошки было очень отчётливым и очень пугающим, – говорит старуха Элинья. – Жаль, она не сумела пройти по этому пути до конца, отыскать Чародея и убедить его что-нибудь сделать с этим… Но мы смеем надеяться, это получится у вас – а как как иначе можно остановить ту беду, которая надвигается на все наши земли?

Только тут я соображаю, чего все переполошились. Они боятся прихода кровавых лун, которые напьются крови и… Словом, тоже мне новость, давно ведь известно, что будет новая война – война людей и варок с творинами!

Я опять смотрю на недолетков, а те смотрят на меня, ну или мимо меня, разве по ошмётку дыма поймешь?

Кажется, ни наставники, ни другие хмури не поняли: вовсе не кровавых лун им нужно бояться.

Без всяких сомнений, самое светлое из всего, случавшегося когда-либо со мной, в той части действительности, которую я помню – это Туча. Смешно звучит, светлая Туча, но это так. А Птаха – самое тревожное, непонятное и смущающее из всего, что происходило, происходит и произойдёт со мной.

Вероятно, не найдется ответа на вопрос, отчего же ради Птахи, а не ради Тучи я готов был прыгнуть в огонь, и, раз уж она была так важна для меня еще несколько дней назад – отчего теперь, когда Птаха сбежала, я с такой отчаянностью жалею, что не убил её.

Глубоко вдыхаю запах акации, который теперь навсегда поселился рядом со мной в солнечном мире.

Это была моя обязанность, ибо я – наконечник стрелы, разящей зло, и я справедливость вершу. А Птаха – зло и Накер – зло, из-за них непременно начнётся новая война, ведь я обязан был понять это раньше, когда еще можно было остановить хотя бы Птаху. Я не сумел этого сделать, не совершил самого важного и нужного поступка в своей жизни, замешкавшись в большой разделочной всего на миг.

Теперь мне бесконечно стыдно и тревожно. И безысходно, потому как теперь я уже ничего не сумею с этим сделать.

Хмурый мир сочится в солнечный, маленькие кочки то и дело проползают по берегу и селению, хотя пока что вижу их только я и детишки, но они точно есть.

– Не догонишь, не поймаешь! – с восторгом кричит детвора, бегая вокруг кочек, а те испуганно сжимаются, уползают в тени подъемников и домов, пропадают там, но потом всякий раз появляются вновь.

Творины чуют изменения и тревожатся, всех сирен пришлось перебить, поскольку буйствовали они немыслимо. На той стороне залива воинственные песни запели гномы и скальные гроблины, они поют так громко, что их слышно даже на берегу, и так яростно, что даже у меня бегут по спине мурашки.

Нас с Тучей едва не скинули в море вслед за сиренами, когда Зануд услыхал, что я ничего не смогу с этим сделать.

– Пусть их сожрут скотокрабы! – громче всех орали бабы, потерявшие нерожденных детей и повредившиеся умом, не от скорби, так от испуга. – Пусть сожрут!

Но потом местные решили, что я буду полезней для них с мечом в руках, чем мертвым. Меня, как водится, никто не спрашивал, чего бы желал я сам, а я поначалу желал забрать Тучу и сбежать. Пусть это недостойное и низкое стремление, но ведь у нас с ней нет никого, помимо друг друга, и потеряться было бы немыслимо. Однако новые вести от Зануда удержали нас в посёлке – не оттого, что вселили новую надежду, а оттого что теперь, как оказалось, её не осталось нигде.

– Да, вот так приключение у нас вышло, – говорит Туча и улыбается дрожащими губами, а я молчаливо корю себя за то, что отнял её прежнюю спокойную жизнь в Болотье, пускай тоскливую и не очень-то сытую, но что я сумел дать ей взамен?

По словам Зануда, полесский земледержец отрекся от хмурей и сделал то, что еще месяц назад выглядело невозможным – вслед за Болотьем принял под свою руку Порожки. Принял хитростью, якобы соединившись с ними временно, чтобы вместе противостоять опасности, исходящей от варок. Рассказал земледержцу порожскому про энтайские испытарии да про связанные с ними затеи Подкамня, повернул всё так, словно варки мечтают вырастить армию и выжить людей с земель всего края.

– Пущай приходят, – мрачно говорят варки. Теперь все они носят при поясах топорики. – У нас найдется, чем их встретить.

– Встретим, – решительно подтверждают люди.

Я вначале удивлялся этой их готовности отстаивать с оружием не свою землю, словно они вовсе забыли, кому она принадлежит. Потом я сообразил: многие из этих людей живут на землях варок уже около двадцати лет, а некоторые – второе, третье поколение. Пусть и не их это земля, но другой они уже не помнят и не хотят знать, и они впрямь будут её отстаивать не менее решительно, чем коренные обитатели Подкамня.

То и дело долетают слухи о сражениях, которые идут на варочьей земле. Говорят, полесско-порожское войско перешло через граничные пределы и движется к столице. Всякий раз эти слухи оказываются преждевременными, но все понимают: в один из дней весть будет правдивой.

– Пусть приходят! – орут недолетки, подражая старшим, и машут друг на друга длинными ветками-копьями. – Уж мы их встретим!

С другой стороны залива поют-рычат гномы и гроблины. Море буйствует большими волнами, будто в глубине его пробудилось и ворочается с боку на бок что-то большое и сердитое. Местных, кажется, вовсе не тревожит угроза оказаться между двух или даже трех огней. Или четырех, думаю я, разглядывая, как ползают в тени домов маленькие хохлатые кочки.

И мы с Тучей остаемся в деревне, потому что бежать уже некуда и незачем.

Теперь никто ничего не сделает. Будет война.

Как глупо вышло. Какие глупые все мы. Каждый думал, будто ответы есть у других, будто можно переложить свою ношу на чужие плечи, более сильные.

Мои наставники надеялись, загорская обитель знает, что происходит с хмурями, и почему мы становимся такими.

Загорцы думают, Чародей может остановить кровавые луны и грядущие войны… я тоже хочу верить, что он может, хотя предыдущих войн Чародей почему-то не остановил.

А мы, хмури, по детской обительской привычке считали: всегда есть кто-то более взрослый и главный, этот главный обязательно понимает, что происходит и как нужно поступать теперь. Я от самого энтайского испытария носился туда-сюда в поисках этого самого взрослого и главного, понимающего, что происходит и как это остановить. Я всерьез думал – найдутся те, кто надает за меня по шеям энтайцам, вскроют коварные планы варок, всех накажут и сделают хорошо – нужно только донести до них правду, вручить её, как боевой хорунок, а дальше всё сделается само.

На деле же никто ничего не знает по-настоящему – так, чтобы использовать это знание. Даже Чародей, хотя он-то уж знает всё.

Нет, действительно, всё. Сомневаюсь, что ему это понравилось – быть таким знающим.

Мраковый мрак, каким же бесконечно усталым я себя ощущаю! Это не от долгой-долгой беготни по всем землям края, это от понимания, что всё было зря, и бежать на самом деле некуда.