Школа. Первый пояс - Михаил Игнатов

— Ты не слышал Дори? Может, не понял? Хорошо, я скажу то, что сказали мне. В стражу пойдут снежинки, которым не хватит места в Академии.

— Да никто не будет отправлять Воина золотарём!

— Есть и другие неприятные места. Хоронить трупы, работать на бойне...

— Чистоплюй, — я перебил его, — а что с семьёй? Повесишь на них штраф?

— Лучше простой штраф, чем озлобить семью Киртано. Не тяни нас за собой в эту яму.

— Ты даже знаешь имя его семьи, — отметил я задумчиво. — Знаешь кто и куда пойдёт. Видно, с тобой не раз поговорили. Тогрим?!

— Ты здесь больше не нужен, старший.

Я даже не глянул на говорившего.

— Ты сам пришёл ко мне!

Я всё пытался поймать взгляд того, кого я когда-то победил ради старшинства. И не мог. Он упорно глядел в землю, опустив плечи.

— Тогрим. Видно прав был Гунир. А ты ведь давал слово... Я не знаю, что ты будешь делать дальше. Бежать из Школы, оставаться здесь... Я знаю только то, что тебе лучше не попадаться мне на глаза. То, что ты сделал сейчас... Наши дороги разошлись.

Я обвёл взглядом стоящих передо мной. Большинство также скрывало глаза. Я их ненавидел. Ничуть не меньше, чем снежинок. Пусть. Добавил свой плевок на землю. Меня здесь больше ничего не держит. Такую ярость, ненависть, желание убивать я испытывал четыре месяца назад, когда у меня пытались выпросить прощение те четверо в деревне. Думал, что тогда открыл в себе новые стороны и овладел ими, не позволяя эмоциям брать над собой верх. Я ошибался. Лишь большим усилием я удержался от того, чтобы не выбить дверь их бурсы.

***

Похоже, чемпионы давно разделились на две половины. Те, что посмелее, поумнее и желающие найти себе хорошее место в новой земле. Понимающие, что просто так ничего не даётся в руки. И те, что боязливы, поглупее и не желающие проблем и сложностей. Глупцы! Они боятся семью Киртано. И при этом плюют в руку Ордена и остаются ни с чем. Ладно. Трусов можно понять. Орден велик и ему мало дела до нищих из песков, что решили расстаться с ним. А Бравур рядом и лично затаил на нас обиду. Кто знает, что хуже? Только время. Я могу их понять. Но не простить. Потому что всё это проходило за моей спиной. Ведь сначала Тогрим сам пришёл ко мне и просил принять ответственность за всех. Я не хотел этого, но переступил через себя, вёл разговоры, в которых не силён, смеялся над Бравуром, дал ему кучу поводов скопить обиды на меня. А когда я не смог легко победить и добыть им спокойствие, так они сразу показали себя. И пошли на попятную. Для чего я избил Бравура и сделал в нём дыру? Ради кого я лишился едва не половины зубов? Может и прав Гунир?

Злость буквально душила меня. И, конечно, было не до сна. Я просто уселся на край террасы. Нужно время успокоиться. Я пробовал напитывать энергией очередной спящий узел — ничего не выходило. Сила вырывалась из-под контроля, не доходила до нужного места. Полностью, без остатка утекала из меридиана и даже не задерживалась в теле, голубыми пылинками срываясь с кожи. Я попытался найти спокойствие в Формах, но глупо ожидать успеха там, где требовалось не меньшее внимание и управление движением силы. Циркуляция срывалась, разветвлялась на пересечениях меридианов. Сама сила текла не плавно, согласовываясь с ритмом дыхания, а рывками, словно её путь в моём теле оказался завален препятствиями.

— Хорошо. Хорошо! Я хоть на что-то сгожусь?

Поймал себя на том, что начал говорить вслух. Недовольно скривился, плотно сжал губы. На всякий случай оглянулся на спальни. Пусто. Вот это точно хорошо. Пылающий красным круг перед собой. Грубые, злые росчерки символов. «Спокойствие». Печать сорвалась с меня, побледнев и растворившись в воздухе без следа. «Безразличие». Сорвалась. «Покой». «Сдержанность». «Умиротворение». Срываются! Почему?! Почему, дарсово отродье?! Если мастер указов может заставить говорить человека правду, сохранять секрет, просто о чём-то молчать в любом разговоре, то почему у меня не выходит такая мелочь для самого себя? «Отрицание гнева». Нет. «Мир». Нет. Дарсова отрыжка!

Я вскочил на ноги, желая что-нибудь сломать. Эта неудача с печатями. С тем, в чём я, буду откровенным сам с собой, считал себя талантом гораздо лучше того надутого пацана. Уникумом, которого Орден будет счастлив заполучить. Она разожгла во мне эмоции ещё сильнее. Чуть утихшие ненависть и ярость жгли меня так, что будь здесь хоть кто-то из моих земляков и открой он свой рот — я отправил бы его к Хрилу. Я оглянулся на столбы площадки для тренировки ловкости. Но остатки здравомыслия убедили меня, что ломать их посреди ночи будет не лучшей идеей. Тут же появятся разбуженные и недовольные. И я начну бить уже их. Ни в чём, в общем, не виновных.

Я сбросил с себя рубаху, навьючил свой мешок и побежал. По самому широкому кругу. От входа в бурсу, по-над столбами, мимо купальни и вдоль террас. На десятом круге я смирился с мыслью, что и это не помогает и остановился. Становилось чуть легче на душе, лишь когда я пробегал мимо бочек с водой. Ну, это мне известно ещё с медитаций в этом дворе. Вода тянет меня к себе и рядом с ней легче. Но этого мало. Тогда, в Нулевом мне помогла смирить себя прогулка по пустоши и погружение в красоту природы, в её вечное спокойствие. Здесь мне доступны лишь каменные стены и коридоры. Впрочем... Ведь есть сад! И в нём должен быть ручей! Я уже закончил завязывать пояс, как мне пришла в голову ещё одна мысль. Сегодня я уже видел потрясающей красоты природу. Причём мне для этого не пришлось даже вставать, а не то, чтобы куда-то идти. Клятвенный камень!

***

— Много я видал забывающих помыть рожу, но вот чтобы с утра пытались утонуть от усердия — вижу первый раз.

Я уменьшил величественный лес, превращая его в крохотную картинку, открывая стоящего передо мной Зимиона. Эта ночь принесла мне ещё одно открытие в моей памятовалке. Примерно через час вглядывания в зелень древнего леса, когда злость немного улеглась, а у деревьев передо мной я научился видеть отличия друг от друга, пейзаж словно ожил. Ветви качнулись, зашуршала от набежавшего ветерка необычная, листва деревьев, похожая на иглы. Потрясённый, я смотрел на плывущие по небу облака, игру теней у подножия зелёных гигантов. Полностью погрузился в красоту нарисованного передо мной мира. И нарисованного ли? Он, казалось, наплывал на меня, обступая с боков. Теперь деревья появились и там. Все тёмные, злые чувства, что мучили меня, исчезали под солнцем этого леса, смывались текущей водой и уносились прочь. Вот до этого момента.

— Э, ты че? Ты че?!

Зимион даже отшатнулся назад, лишь встретившись со мной взглядом. Видно, воды оказалось мало. Я отвернулся и молча поднялся. Полночи я провёл на камнях, омываемый падающей мне на плечи водой акведука. И что странно, её прохлада в этот раз мне совсем не мешала. Согнал капли с тела ладонями, слегка отжал подштанники и принялся натягивать чуть влажную от долетевших до неё брызг форму Школы. А земляк принялся тараторить.

— Ну, ты че? Че ты? Сам же сказал, что могу не ходить, а к Виликор никто не сунется. Ну, люблю, люблю я поспать! Леград! Че ты смотришь, будто я в тебя плюнул? Че там случилось? Че ты молчишь то?