А печаль холод греет - Дайана Рофф

– Что вернуть?

Его заботливая улыбка заставила меня глупо улыбнуться в ответ.

– Моё сердце.

Джозеф, как всегда, со всей своей любовью накрыл мои губы своими, не дав даже ответить. Страсть, вспыхнувшая так неожиданно, лишь нарастала и, казалось, крепла с каждой секундой, а клюквенный вкус губ возлюбленного дурманил всё сильнее. Аккуратно подводя по холодному коридору к комнате, парень стал нежно покрывать шею разгорячёнными губами, буквально расплавляя не только моё всегда холодное тело, но и душу. Дойдя до одежды, он плавным движением скинул с моих плеч бежевую куртку куда-то на пол, а вслед за ней и чёрную футболку, и плавно коснулся горячими пальцами недавней раны. Ласковые губы Джозефа продолжили целовать бледную кожу, а я не сопротивлялась, да и вовсе не хотелось. Запах кофе пьянил, позволяя раствориться в нём и полностью отдаться опьяняющей любви, поддаться каждому движению сильных мужских рук, что так заботливо придерживали за талию, вскоре легко подхватывая на руки, чтобы уложить на просторную кровать, бельё которой было таким же холодным, как и собственная кожа.

Запустив руки в чужие, мягкие, шелковистые волосы и плавно перебирая пряди, я коснулась их носом, чувствуя будоражащий запах шишек, и, пока губы возлюбленного оставляли багровые следы на шее и ключицах, глубже вдохнула дурманящий аромат. Легонько приподняв его голову на себя, я встретилась с затуманенным эмоциями взглядом и, углубляя, нежно поцеловала в губы, опускаясь руками по сильной груди. Проскользнув пальцами под одежду и ощущая всё тело Джозефа, его желания и любовь, я поддела свитер, подняла его, задирая и футболку, оказавшуюся под ним, и отстранилась от кисловатых клюквенных губ лишь для того, чтобы снять одежду. Стянув с него свитер и сразу же футболку, я тут же прильнула к губам, чувствуя, как сильные горячие руки сжимали талию, будто не желая отпускать меня даже на мгновение. Проскальзывая руками по ключицам, я стала плавно спускаться по разгорячённому телу поцелуями, ощущая его жар. Обводя длинными пальцами каждое пятнышко Витилиго, я неспешно спустилась влажными губами к груди – она вздымалась от учащённого дыхания. Казалось, что даже температура в некогда холодной комнате поднялась – такая любовь творилась между нами. Выпрямившись в спине от обжигающих поцелуев возлюбленного вдоль позвоночника, я отстранилась, заглядывая в его пытливые глаза и изучая каждый сантиметр восхитительного его тела.

Джозеф – свеча, а я – воск, что таял от горячих прикосновений пальцев, спускающихся неприлично низко.

– И долго ты этим собирался заниматься, а, Филдинг?

Мерзкий голос с корейским акцентом прервал нас в тот самый момент, когда я собиралась снять штаны с Джозефа. Сам он резко остановился и, выпрямившись, нахмурился, когда встретился взглядом с Динхом, внезапно вошедшим в нашу комнату. В груди мгновенно стало противно, будто комок грязи со всего размаху кинули прямо в лицо, а затем смачно размазали по всему телу. Жгучее желание смыть с себя всё это заполнило меня до краёв ядом – ещё немного и скорчусь на полу с пеной во рту.

– Ты должен был прийти позже, – слегка настороженно сказал Джозеф, не отводя взгляда от Динха.

Тот закатил глаза.

– Мне стало скучно. Тем более голой я видеть её хотел меньше всего.

С каждой секундой мне становилось всё хуже: я не понимала, что происходило, почему Джозеф так мирно разговаривал с Динхом и что последний вообще тут делал. Мне даже в голову не пришло прикрыться – я откровенно пялилась на двух мужчин и тщетно старалась осознать, что сейчас будет и чем для меня всё это вновь обернётся.

– Надо было прийти позже, – твёрдо настаивал Джозеф, надевая обратно футболку и не смотря на меня.

– А какая разница, я уже пришёл, а она меня уже увидела, – усмехнулся Динх и достал наручники. – Будь паинькой сейчас, не стоит тут всё крушить, как в прошлый раз. Ты ведь не хочешь, чтобы тебя ещё раз подстрелили? А твой папаша будет снова ужасно недоволен.

– Папаша?! – мгновенно вспыхнула я, ощутив такой прилив ярости, какой ещё никогда в жизни не испытывала.

– А тебе Филдинг не рассказал, что хочет отдать тебя на эксперименты? – состроил невинное лицо мужчина, медленно приближаясь ко мне.

– Заткнись, – приказал Джозеф, и это было последней каплей.

– Ты предал меня, Джозеф! – собирая всю свою злость, воскликнула я. – Ты ведь знаешь, как я боюсь экспериментов отца! Ты ведь знаешь это и хочешь отдать меня… ему?!

– Делора…

– Ты предатель! – закричала я, тяжело дыша от сдерживаемых слёз и слыша, как в квартиру заходили ещё люди, чтобы забрать меня. Забрать к отцу. В ад. – Ты предал меня!

Огонь имел свойство не только обжигать тело, но и прокрадываться своими щупальцами прямо в душу, неосознанно осуществляя циркуляцию крови. Он тянул, обжигал и молил дать ему волю в самые сокровенные частички прогнившего сознания человека, распространялся, доводя импульс до предела. Как после этого оставаться на грани, когда монстр уже на кончиках пальцев?

Никак.

Лишь с желанным удовольствием осуществлять пороки, не обращая внимания на взвизгивание совести и разбитой любови. Ничего больше не имело значения. Ничего.

Н-и-ч-е-г-о.

Гори ясно, да не погасни.

Полностью покрытая огнём и видя мир жёлто-красным, я кинулась на Джозефа, сойдя с ума от боли и предательства. Мною двигало что-то инородное, точно моим телом хотел завладеть кто-то ещё, а в мыслях так и плавали бредовые идеи о том, как было бы классно сжечь Джозефу глаза, снять кожу и высушить тело, чтобы потом с жадностью его сожрать. Безумие двигало мною в тот момент, ожившее желание всех убить – как в тот момент, когда я спасала Джозефа и Филис. Вот только сейчас я пыталась спасти саму себя. От кого? От этого предателя, что с силой врезал по голове чем-то тяжёлым.

А свет в конце туннеля погас.

Люди почему-то считают, что мера или острота боли зависят от силы удара. Дело не в том, насколько силен удар. Дело в том, куда он придется.

Нил Гейман

– И долго мы будем её ещё терпеть? – какой-то противный, но знакомый с британским акцентом голос раздался так близко, будто над самым ухом.

– Мы должны ей помочь, – возразил девичий светлый голос.

– Нет, мы не станем ей помогать. Она такая тупая, зачем нам это делать? Заняла нагло тут Главное место, а мы ей ещё должны помогать. С чего вдруг?

– Но она же наша подруга! – не сдавался второй голос, но тут появился третий, который можно узнать из тысячи:

– Я согласен с леди, мы не станем ей помогать. Поверь мне, Дженнис, ты такая же тупая, как и она.

– Ты всех всегда считаешь тупыми, – четвёртый колючий голос резал слух.

Но ведь это происходило в моей голове.