Бит Отель. Гинзберг, Берроуз и Корсо в Париже, 1957-1963 - Барри Майлз

Вспоминает Берроуз: «Помню, с каким удовольствием и восторгом мы с Брайоном читали „Sniffing keyholes“. „Потрясная штука!“ — воскликнул Брайон, для него это была высшая похвала».

Для Берроуза, Соммервиля, Гайсина, а теперь и Норса «разрезки» были больше, чем просто литературным приемом. «Разрезки» презревали правила синтаксиса, стандартную сочетаемость слов и открывали новый этап во взаимоотношениях и смысле. Берроуз верил, что, используя случайность, можно получать послания от коллективного непознанного, более того — из космоса, из тишины. Норс говорил, что, когда ты режешь текст, «ты слышишь чей-то голос. Слова не принадлежат только тебе, слова принадлежат всем. Слова принадлежат всем…»

Билл верил, что, разрушая реальность и утверждая, что ежедневная жизнь это только случайное сочетание образов, «разрезки» могут стать оружием против контролирующих ведомств. И все это, вместе со все возрастающей после сотен часов гадания на зеркале верой в то, что он может повелевать людьми, может становиться невидимым и жить в образах других людей, привело к тому, что Биллу стало казаться, что он наделен сверхчеловеческими возможностями, что он способен управлять явлениями одной только силой воли. И тут произошло событие, которое только подтвердило это, во всяком случае с точки зрения самого Билла.

Каждый день Билл шел вверх по улице Жи-ле-Кер, поворачивал налево на крошечную улочку Жирондель, взбирался по ступенькам и, пройдя под сводами старой каменной арки, оказывался на площади Сен-Мишель. Тут он подходил к круглому газетному киоску, это было ближайшее к отелю место, где продавали New York Herald Tribune. Продавщица, которая, казалось, сидела тут еще со времен Великой Французской революции, была пожилой злобной женщиной. Чтобы по полу не так несло и грязи было поменьше, на полу ее крошечного владения лежал толстый слой старых газет. Она косилась на Билла с плохо скрываемой ненавистью и каждый день притворялась, что не понимает его, обсчитывала или досаждала ему каким-то другим образом, и в один прекрасный день Билл не выдержал и взорвался. Он прорычал Брайону, что «разберется со старой ведьмой». Когда он на следующий день пошел за New York Herald Tribune, то увидел, что от ее киоска осталась только кучка пепла. Киоск сгорел дотла.

Вспоминает Билл: «Когда вы проклинаете кого-то между делом и сами этого не замечаете, проклятие обычно работает эффективнее всего. Я даже не понял, что сказал. Она меня раздражала. Я собирался купить в ее киоске газету, как вдруг на меня посреди улицы прыгнула собака, я отшвырнул ее, а она сказала: „Pour quoi vous battez les petites bêtes“? Я ответил, что она прыгнула на меня, но она возразила: „Quand meme…“[74] И тут я почувствовал, что она мне очень не нравится. Через несколько дней она заливала керосин в керосинку, и та взорвалась… она потом довольно долго пролежала в больнице».

Билл почувствовал легкие укоры совести, но одновременно с этим и удовлетворение от того, что произошло, ведь это подтвердило эффективность тех методов, которые он использовал. Он удивился, насколько сильны были его способности. Груда пепла лежала на том месте еще несколько месяцев, потому что никто и не подумал убрать ее. Билл с Брайоном часто сидели в кафе на площади Сен-Мишель и смотрели туда, где раньше стоял киоск. Как-то, потягивая кофе, они увидели, как мальчишка-вьетнамец, рывшийся в пепле голыми руками, вдруг вытащил целую груду почерневших монет. И у Билла, и у Брайона тогда с финансами было туго, так что Брайон сказал: «Уильям, мне твоя операция не кажется такой уж успешной». На что Билл возразил: «Я очень рад, что этот симпатичный мальчишка-вьетнамец поймал журавля в небе».[75] Когда Аллен вернулся в Нью-Йорк, они с Биллом не прекращали переписку. По следам Билла Аллен уже побывал в Южной Америке в поисках яхе (айхуаска), галлюциногенного гриба, который употребляют местные индейцы. Аллен, вокруг которого в джунглях кричали обезьяны и пищали москиты, получил от Билла несколько ободряющих писем, в которых он уверял, чтобы тот не волновался когда, обдолбавшись, кажется, что сходишь с ума, это нормально: «Нечего бояться. Vaya adelante (иди вперед — исп.). Смотри. Слушай. Услышь. Твое сознание айахуаски более ценно, чем „нормальное сознание“. Чье „нормальное сознание“? К чему возвращаться? Ты сейчас идешь по моему пути. Я знаю твой путь и уверяю тебя, знаю его лучше, чем ты». Эти письма и те письма, которые из джунглей писал Аллен, City Lights издало в 1963 г. как «Письма Яхе».

По просьбе Билла Аллен прислал ему из Нью-Йорка грамм мескалина. Билл отправил ему «Уходящие минуты» и «Дезинсектора!» и продолжал держать в курсе их работы с «разрезками». Билл привык обсуждать в письмах к Аллену свои работы — так появилась большая часть «Голого ланча». Теперь Билл объяснял, как пишет свой новый роман «Мягкая машина». В письме от

5 сентября 1960 г. из Лондона он написал Аллену: «Я освоил технику „разрезок“ только через год активных опытов. Не нужно держать материал для „разрезок“, который не нужен тебе в данный момент. Часто из целой страницы я использую всего одно-два предложения, все зависит от качества самого материала и целей, которые ты преследуешь этими „разрезками“. В „Уходящих минутах“ и „Дезинсекторе!“ я использовал „разрезки“ целиком, тогда я еще не умел выбирать. И в то время меня больше интересовали „разрезки“ как прием, который помогает понимать, насколько ценно то или иное слово. Для поэзии используется другой метод. К примеру, я пишу лист текста или лист стихов, потом я разрезаю его один, два или сколько понадобится раз. А потом я просто выбираю из всех частей то, что мне кажется наиболее ценным, просеиваю».

От Аллена к Биллу летали письма: вот Билл предлагает одолжить денег, Аллен — найти издателя для статьи Билла.

В начале 1961 г. Аллен рассказал Биллу, что они с Питером Орловски собираются несколько лет провести в Индии. Сначала они хотели заехать в Париж, потом проехаться по Европе и посмотреть города и страны, которые не видели во время своего первого приезда, потом поехать дальше на Средний Восток, заехать в Западную Африку, Индию и в конце концов добраться до Дальнего Востока. Аллен сказал, что они с Биллом увидятся в Париже в марте.

Двадцать третьего марта 1961 г. Аллен с Питером отплыли из Нью-Йорка на «Америке» и через несколько дней прибыли в Гавр. Невзирая на холод и хлопья снега, небольшая группка людей собралась на причале, чтобы попрощаться, зная, что теперь они не увидятся несколько лет. Незадолго до отъезда Аллен получил от Билла письмо, в котором тот предупреждал, что после 15 марта его в Париже не будет: «Я уезжаю в Южную Испанию или в Танжер, может, там и увидимся? Или у тебя другие планы?.. Сейчас я хочу как можно быстрее вырваться из Парижа. Он мне не нравится. Да и никогда не нравился». Он просил Аллена писать ему в Бит Отель, откуда письма ему переправят. Скорее всего, это было спонтанное решение, потому что всего три дня назад Билл написал Аллену очень длинное письмо, в котором ни слова не было о том, что он собирается ехать, хотя в январском письме он и написал, что, возможно, скоро подастся на юг.