Эликсир жизни - Энджи Сэйдж

Но если Септимус радовался, что жив, и спустя шесть месяцев молчания не мог наговориться, то Дженна клевала носом от усталости.

– Тебе надо пойти с нами и немного поспать, – сказала Марсия. – Я отправлю гонца во Дворец.

Они прошли под Главной аркой, и за Септимусом неотступно следовал Огнеплюй, с подозрением нюхая его новую тунику.

– Ой! – вскрикнул Септимус, когда дракон наступил ему на пятки, стараясь держаться как можно ближе к своему хозяину.

– Это еще что? – проворчала Марсия. – Что это за кошмар у тебя на ногах, Септимус?

Септимус и так чувствовал себя глупо в этих туфлях, так теперь еще и объясняй все Марсии. Он попытался сменить тему:

– Вот если бы Жук видел, как Огнеплюй запрыгнул в окно! Он будет локти кусать, что пропустил такое! Кстати, а где он?

– Ах да, – вздохнула Марсия. – Жук… Септимус, я должна тебе кое-что сказать…

– И еще кое-что, Септимус, – добавила Марсия, стараясь говорить как можно строже, пока Кэчпол, неуклюже орудуя кочергой, пытался оторвать пыльную половицу в кладовке с метлами. – Я больше не разрешаю тебе слоняться где-то по ночам в одиночку.

– Никогда? – Септимус поднял глаза и, увидев улыбку на лице Марсии, рискнул спросить: – Даже когда я буду совсем взрослым? Лет так в тридцать?

– Пока ты мой ученик – нет… Ради бога, Кэчпол, дай сюда кочергу, я сама… И не думай, что один безответственный старый призрак тебе поможет. И вообще… Уф, да кто заколачивал эти доски!.. Я искренне надеюсь, что, когда тебе будет тридцать… Кажется, пошло… у тебя будет свой ученик и настанет твоя очередь волноваться…

Улыбка Марсии погасла. Она кое-что вспомнила. Волшебница выпрямилась и посмотрела Септимусу прямо в глаза.

– Но надеюсь, что тебе не придется получать от своего ученика письма, написанные пятьсот лет назад. Никогда.

– Я тоже надеюсь, – тихо произнес Септимус.

Марсия снова взялась за кочергу, и наконец под громкий треск досок гвозди поддались решительной волшебнице. Септимус помог Марсии поднять половицу.

– Я даже не знала об этой розе, – сказала Марсия, разглядывая цветок, вырезанный в деревяшке. Кладовку раньше использовали как гардероб, несколько веков по ней топали ногами. Роза почти стерлась, но нежные изгибы лепестков еще были отчетливо видны.

– Это был мой символ, – со смущенной гордостью сообщил Септимус. Теперь, когда он снова был дома и в своем времени, ему даже нравилось вспоминать дни, проведенные с Марцеллием Паем. – Это древний знак седьмого сына. Марцеллий приказал вырезать его на своем столе за несколько лет до того, как я к нему попал.

– Вот сумасшедший, – сказала Марсия, – я бы с ним поговорила.

– Вообще-то, он славный, – пожал плечами мальчик.

– Давай договоримся, Септимус, что относительно этого вопроса у нас разные мнения, – капризно ответила Марсия. – Я собираюсь вырыть сундук с какими-то знахарскими штучками, потому что нельзя упускать любой шанс уничтожить эпидемию, но ты никогда не заставишь меня поверить, что этот человек «славный». Никогда.

Септимус и Марсия опустились на колени и заглянули в пыльную дыру под полом. Септимус осторожно сунул руку в отверстие, и свет от кольца дракона сверкнул на блестящей поверхности.

– Я вижу его, – изумленно произнес мальчик. – Вон он, как и говорил Марцеллий, в тайнике. Спрятан под розой[5].

– Чепуха! – процедила Марсия. – Давай, Кэчпол, не стой тут как столб, помоги нам вытащить это.

Хилому Кэчполу не хватило сил одному поднять сундук. Пришлось привлечь еще пятерых Обычных волшебников (не считая Кэчпола, у которого внезапно закружилась голова), чтобы втащить сундук на винтовую лестницу.

На последнем этаже Башни Марсия, Септимус и пятеро волшебников подтолкнули сундук с лестницы и приволокли к покоям Марсии. Фиолетовые двери распахнулись, и общими усилиями находку удалось запихнуть в комнату. Марсия со стоном выпрямила спину.

– Ты уверен, что там внутри не обычные кирпичи? – спросила она. – Что там может быть такого тяжелого?

– Золото. Сундук внутри отделан чистым золотом.

– Это еще зачем? – недоуменно спросила Марсия.

– Потому что это чистейший, самый совершенный металл. И для трав и снадобий он имеет особое значение, вроде как помогает нам самим достичь совершенства… – Септимус заметил раздраженное лицо Марсии и замолчал.

Обычные волшебники тоже не прониклись идеей и быстро устранились.

Марсия вздохнула. Она посмотрела на почерневший старый сундук с обшарпанными золотыми уголками и нетронутыми золотыми петлями и почему-то поняла, что с этим у нее могут быть проблемы. Не говоря уже о том, какие ужасные отметины останутся на лучшем китайском ковре.

– Все это очень хорошо, Септимус, – немного натужно проговорила она, – но как ты вообще собираешься открыть его?

– Да легко, – сказал Септимус.

Он присел рядом с сундуком и снял с шеи ключ, вставил его в зеркальное изображение на передней стенке, и крышка сундука бесшумно открылась.

Септимус заглянул внутрь и улыбнулся. Все было аккуратно сложено, как у него в том времени. На подносе рядами лежали блестящие золотые инструменты. Пузырьки с настоями и смесями, снадобьями и микстурами стояли так же, как он все расставил. И на дне сундука было то, что и искал Септимус: его аккуратно переписанная на листок формула для противоядия.

– Вот оно, – сказал он и победно достал рваный клочок бумаги. – Глядите.

Септимус вручил листок Марсии, и волшебница надела очки. Часами перечитывая таблицы и вычисления Джилли Джинн, Марсия посадила себе зрение. Она всмотрелась в каракули, аккуратно написанные коричневыми чернилами, и ее лицо просветлело. По крайней мере, она узнала, что это такое: образец почерка с причудливыми завитками, который использовали знахари времен покойной Этельдредды и юной Эсмеральды.

– Правильно, Септимус, – коротко сказала Марсия, обрадовавшись возможности взять все под контроль. – Спускайся в Архив, и пусть писец, владеющий древним шрифтом, переведет формулу как можно быстрее. Нельзя терять ни минуты. Иди уже. Ну, иди.

Септимус недоумевающе покачал головой:

– Но зачем? Я же сам это написал.

Марсии стало как-то не по себе. Она пошла и присела на стул.

Несколько часов спустя Септимус аккуратно собирал коллоид серебра пипеткой в большую склянку. Марсия, чувствуя себя почему-то ненужной, наблюдала, как ее ученик с легкостью находит в сундуке необходимые предметы, и это ее поражало.