Сундук истории. Секреты денег и человеческих пороков - Анатолий Вассерман

Переход к рынку обосновали, помимо прочего, возможностью карать нарушения партнёрских обязательств не только выговором по административной или партийной линии (от начальника всегда можно отговориться объективными обстоятельствами), но и полновесным (в конце 1980-х, правда, заметно похудевшим) рублём. Мол, ради сохранения собственного кошелька владелец предприятия будет больше заботиться об интересах партнёров. Значит, можно без опаски отдавать непрофильные задачи на сторону. Многоступенчатые хозяйственные цепочки, в советское время по возможности замыкаемые внутри одной отрасли, смогут протянуться по множеству предприятий любой специальности независимо от ведомственной принадлежности.

Правда, становление рынка сопровождалось разрывом даже оставшихся к тому времени (на фоне позднесоветского парада суверенитетов и обрушения рубля, обернувшегося массовой бартеризацией, исключающей адекватное обслуживание многоступенчатых сделок) технологических цепочек. Это, впрочем, списали на развал общественного устройства в целом. Прославленный реформатор Егор Тимурович Гайдар в своей последней прижизненной книге «Смуты и институты» подробно исследовал причины неизбежности этого развала при любой революции — в том числе и той, где соучаствовал.

Но антиреволюционный пафос одного из крупнейших российских революционеров далеко не исчерпывает причины тогдашней массовой ликвидации хозяйственных связей. И уж подавно не объясняет, почему они по сей день не возрождаются. А их отсутствие бьёт прежде всего по высоким технологиям: те обычно требуют взаимодействия десятков и даже сотен предприятий самого разнообразного профиля. Так что пока не разберёмся во всех механизмах разрыва нитей, переносящих полупродукты между точками переработки и подтягивающих услуги к месту применения, ни о каком возрождении отечественной наукоёмкой промышленности (а значит, и самой науки, ибо на экспорт всегда востребуется лишь незначительная её часть) даже мечтать не приходится.

Довелось мне в январе 2011 — го побывать в серьёзном исследовательском учреждении, размещённом в большом офисном центре. На первом этаже центра — несколько кормилищ из популярных сетей, по ценам накрывающих практически весь диапазон возможностей обитателей здания. Есть и несколько банков, также популярных среди нынешних работников умственного труда. Хватает и всякого иного мелкого полезного сервиса. Все эти заведения слишком велики, чтобы для их рентабельности хватало тех, кто работает в центре. Поэтому обслуживают они и посетителей с улицы.

Только с улицы. Я сперва решил, что просто в спешке не заметил двери в коридоре, проходящем с тыльной стороны всех предприятий питания и прочего обслуживания. Но сотрудники учреждения подтвердили: ни в одну из сервисных точек нет входа из здания. Чтобы поесть, положить деньги на счёт или получить одежду из химчистки, надо одеваться (в тот день погода, как на грех, не позволяла пробежаться от двери до двери налегке) и предъявлять пропуск.

В пропуске и дело. Раз в рестораны и банки можно войти с улицы — для прохода туда же из здания надо оснастить коридор дополнительным постом охраны. На нём нужны и терминалы проверки электронных пропусков, связанные с общей для здания системой информации о безопасности, и охранники, пресекающие попытки перескочить через турникет. А это всё платное. По сравнению с арендной платой со всего здания деньги достаточно скромные. Но владелец офисного центра несомненно не одобрит администратора, предлагающего установить дополнительный пост и открыть доступ к сервису изнутри здания для всех работающих в нём. Не поднимать же арендную плату ради компенсации необязательного расхода!

Между тем арендаторы скорее всего согласились бы даже с этим подорожанием. В расчёте на один квадратный метр оно практически неощутимо. Зато многократно окупится хотя бы экономией на времени перемещения сотрудников в обеденный перерыв: они, конечно, не приступят к работе раньше, зато дополнительные минуты отдыха обернутся лучшей производительностью их труда. А уж снижение риска простуды или (как в тот день, когда я всё это наблюдал) падения на гололёде и подавно выгодно.

Налицо классическая обстановка, многократно описанная Аграновским. Выгадывается копейка в одном месте — теряется рубль в другом. Примитивный меркантилизм, высмеянный едва ли не в Средневековье, а уж в гоголевском Плюшкине вовсе страшный, по сей день не сдаёт позиции.

В советское время с ним хотя бы пытались бороться. И чиновников критиковали, и структуры взаимодействия перекраивали ради сокращения меркантилистских потерь, и даже за рынок агитировали обещанием покончить с ведомственной разобщённостью. Нынче же даже самый примитивный меркантилизм — абсолютная норма. Владельцам и арендаторам здания (не говоря уж о работающих в нём) несомненно выгодно создать дополнительный пост охраны и обеспечить доступ в обслуживающие учреждения изнутри. Но вряд ли хоть кому-то из них придёт в голову сама постановка этого вопроса. Владелец не может думать об интересах арендаторов больше, чем они сами. Арендаторы же не считают возможным вмешиваться в установленные владельцем порядки, пока те явным образом не препятствуют работе.

Если рынок не научится справляться с подобными проблемами на стыках разных управленческих структур — придётся признать: по крайней мере в этом отношении социализм лучше.

Российское правительство то и дело призывает крестьян самостоятельно торговать на городских рынках, дабы не зависеть от произвола перекупщиков. Тем не менее за базарными прилавками стоят в основном люди, чей вид не даёт ни малейших оснований считать их причастными к труду на земле.

Обычно в этом винят мафиозное объединение интересов спекулянтов и правоохранителей. Но причина гораздо глубже: чисто экономическая — а потому неодолимая.

Разделение труда повышает его производительность. Если крестьянин будет тратить время на поездки в город, на стояние за прилавком, он окажется вынужден уделять меньше сил и внимания уходу за своими угодьями, за инструментами — словом, произведёт куда меньше. Даже если сам он выручит несколько больше — обществу в целом его самодеятельность куда менее выгодна, нежели выделение особой касты торговцев.

Сами торговцы тоже немало выгадывают от своих усилий. Хотя бы потому, что один посредник может взаимодействовать сразу со многими производителями и потребителями. Значит, через его руки проходит куда больший товарный поток, чем через каждого из его контрагентов. Даже если сам он за свои услуги возьмёт весьма скромную долю общей цены — масса его прибыли окажется вполне ощутима.

Раз у посредника много партнёров — ему куда легче добиться монополии, чем любому производителю или потребителю. В самом деле, спрос может быть слишком велик, чтобы его удовлетворил один изготовитель — но торговцу, не нуждающемуся в значительных производственных мощностях, мало что мешает развернуть свою сеть на весь доступный рынок.

Монополия же — прежде всего возможность наращивать цену по собственному произволу.[165]Значит, посредник способен разбогатеть быстрее любого из обслуживаемых им производителей.