"Магия, инкорпорейтед". Дорога Доблести - Роберт Хайнлайн

– Ерунда, лапуля. Он ожидал услышать громкие слова, ну я ему их и выдал.

– Оскар, мой возлюбленный, а можно послушной жене сказать своему мужу, что он несет чепуху и несправедлив к себе? Я ведь знала многих героев, и некоторые из них были такие олухи, что их следовало бы кормить на кухне, если бы своими делами они не завоевали место за парадным столом. Но знала я лишь немногих, кто был благороден, ибо благородство души встречается куда реже героизма. Настоящее благородство легко распознается, даже в тех, кто тщательно скрывает свою истинную сущность – как ты, например. Ты сказал парню то, чего он ждал, но noblesse oblige[23] – чувство, ведомое лишь истинному благородству.

– Что ж, может быть. Стар, ты опять слишком много болтаешь. Ты что, считаешь, что у этих свиней нет ушей?

– Извини, милорд… Уши у них такие хорошие, что они слышат шум шагов, разносящийся по земле, задолго до того, как услышат наши голоса. Разреши мне сказать еще одно слово, раз уж сегодня день моей свадьбы. Если ты… Нет, не так… Когда ты галантен с какой-нибудь красоткой, например с Летвой или Мьюри, черт бы побрал ее красивые глазки, то это не благородство. Такое поведение вытекает, надо полагать, из гораздо более обыденных эмоций, чем noblesse obligе. Но когда ты разговариваешь с деревенским дурачком, ноги которого измазаны навозом, изо рта несет чесноком, сам он весь пропах потом, а лицо его усеяно прыщами, и говоришь мягко, заставляя его на какое-то время почувствовать себя таким же благородным, как ты сам, пробуждая в нем стремление и надежду стать когда-нибудь равным тебе, я знаю, что это не из желания с ним переспать.

– Ну, не знаю… Мальчишки этого возраста в некоторых кругах ценятся высоко. Если его отмыть, надушить, завить ему волосы…

– Милорд муж, а разрешается ли мне хотя бы подумать о пинке в ваше брюхо?

– За мысли обычно не предают военно-полевому суду, это единственная вещь, которая остается при нас и отобрать которую они не могут при всем желании. О’кей, я предпочитаю девочек. В этом отношении я не оригинален, тут уж ничего не поделаешь. А что ты там говорила про красивые глазки Мьюри? Уж не ревнуешь ли ты, красотуля?

Я прямо-таки кожей почувствовал, как на ее щеках выступают ямочки, – чтобы увидеть, мне надо было остановиться.

– Только в день свадьбы, милорд муж. Все остальные дни – твои. Если я застану тебя за упражнениями в этом виде спорта, то либо сделаю вид, что не замечаю, либо поздравлю с победой, как уж получится.

– Не думаю, что ты меня заловишь.

– А я уверена, что тебе не удастся поймать меня, милорд-разбойник, – ответила она невозмутимо.

Все-таки за ней осталось последнее слово, так как в эту минуту зазвенела тетива Руфо. Он крикнул:

– Попал!

И тут мы оказались по горло в хлопотах. Свиньи были с виду такие жуткие, что по сравнению с ними наши самые безобразные выглядят просто красавицами. Одну я убил стрелой, пронзившей ее вонючую глотку, затем – секундой позже – вогнал сталь меча в бок ее братишке. Стар направила свою меткую стрелу в цель, но стрела скользнула по кости, боров пошел в атаку, я ударил его ногой в бок, так как все еще не высвободил меч из туши его сородича. Наконечник стрелы, попавшей ему между ребер, видимо, все же утихомирил его. Стар хладнокровно пустила новую стрелу, а я добил наглеца. Еще одну свинью Стар прикончила шпагой, нанеся удар так, как наносит его матадор, когда наступает «момент истины». Она сделала пируэт, пропуская жертву мимо себя – уже мертвую, но не желающую признать этот факт.

Битва закончилась быстро. Старина Руфо свалил без посторонней помощи троих, но получил серьезную рваную рану. У меня была царапина, а моя новобрачная осталась целой и невредимой, в чем я поспешил убедиться, как только страсти утихли. Затем я нес дозор, пока наш хирург занималась Руфо. Потом она обратилась к моему, гораздо более легкому ранению.

– Ну как, Руфо, – спросил я, – можешь идти?

– Босс, я не останусь в этом лесу, даже если мне придется из него выбираться ползком. Надо уходить отсюда. Во всяком случае, – добавил он, глядя на гору никому не нужных свиных окороков, – в ближайшее время крысы нас не побеспокоят.

Я изменил порядок движения, поместил Руфо и Стар во главу колонны, а сам занял позицию в арьергарде, откуда мог прийти им на помощь в любую минуту. Арьергард, вообще-то, безопаснее головы колонны в обычных условиях, но сейчас был не тот случай. Кроме того, я позволил чувствам взять верх над расчетом, так как хотел лично опекать свою любимую.

Заняв это место, я чуть не окосел, одновременно пытаясь углядеть, что происходит и впереди, и сзади, с тем чтобы очутиться мгновенно рядом, если Стар или Руфо окажутся в беде. К счастью, мы получили небольшую передышку, и я несколько отрезвел, припомнив главную заповедь патруля: нельзя брать на себя работу «за того парня». И тогда все внимание отдал нашему тылу. Руфо, он хоть и стар, и ранен, не сдался бы смерти за так, не убив при этом врага и не доставив ему чести сопровождать себя в ад, как это врагу и положено. Стар тоже не принадлежит к числу героинь, которые падают в обморок. Я поставлю на нее сколько угодно против любого мужчины ее весовой категории – с оружием или без, – и мне жаль того мужика, который попытался бы ее изнасиловать, – он, надо думать, долго бы еще собирал свои cojones[24].

Свиньи нас больше не беспокоили, но ближе к вечеру мы стали видеть, а чаще – слышать гигантских крыс, которые крались за нами, оставаясь практически невидимыми. В отличие от свиней, они не вступают в бой, словно берсерки. Они ждут удачного момента, как это вообще свойственно крысам.

Крыс я боялся. Однажды, когда я был маленьким (отец уже умер, а мать еще не вышла замуж во второй раз), мы остались без жилья и поселились на чердаке заброшенного дома. Было слышно, как крысы орудуют внутри стен, и дважды они пробегали по мне, когда я спал.

До сих пор иногда просыпаюсь с воплем ужаса.

Крыса отнюдь не становится лучше, если увеличить ее до размеров койота. Это были типичные крысы – вплоть до кончиков усов, – с той лишь разницей, что ноги, и особенно ступни, были у них слишком большими. Видимо, закон квадрата-куба работает везде.

Мы не тратили стрел, если не были уверены в удачном попадании, мы шли зигзагами, стараясь держаться более открытых участков леса, что, однако, увеличивало опасность нападения сверху. Но кроны деревьев были довольно густы, так что атаки с неба нас не очень-то беспокоили.

Я убил одну крысу, которая подобралась слишком близко, и почти попал в другую. Нам приходилось расходовать стрелы на тех, что уж чересчур наглели, – это заставляло других быть более осторожными. Однажды, когда Руфо целился в одну из них, а Стар с мечом в руке готовилась прийти ему на помощь, на Руфо спикировал мелкий коршун.

Стар срубила его в воздухе, на самой низкой точке пике, так что Руфо ничего не заметил – он был слишком занят, целясь и пуская стрелу.