"Магия, инкорпорейтед". Дорога Доблести - Роберт Хайнлайн

Я взял Стар за руку:

– Пошли отсюда!

– Конечно, милорд, – согласилась она.

Глашатай гнался за нами, громко вопя о нарушении контракта. Пришлось положить руку на эфес и показать ему шесть дюймов клинка. На этом торг и закончился.

Руфо вроде бы перестал сердиться и успокоился; он вежливо и даже мило приветствовал нас. Мы сели на «коней» и поскакали. Когда мы проехали с милю в южном направлении, я сказал:

– Стар, дорогая!

– Что, милорд возлюбленный?

– Этот прыжок через меч – действительно брачная церемония?

– Очень древняя, милорд. Думаю, относится ко времени Крестовых походов.

– Я считаю, что слова нужно немного изменить:

Тебя так устроит?

– Да, да!

– Но ты вторую строчку скажешь так: «Твоя жена я навек с этих пор». Поняла?

Стар всхлипнула:

– Да, да, любовь моя.

Мы оставили Руфо с многоножками и, ничего ему не говоря, взобрались на невысокий лесистый холм. Невия прекрасна вся, и ни одна консервная банка или бумажная гигиеническая салфетка не марает ее райскую красоту, но это место было настоящим храмом под открытым небом: покрытая нежнейшей травой лужайка, окруженная аркадами деревьев, – зачарованное святилище.

Я обнажил свой меч, оглядел его, ощущая сказочную сбалансированность клинка, на котором легкие удары молота мастера-оружейника оставили лишь слабую рябь.

– Прочти девиз, Стар.

Она разобрала надпись: Dum vivimus, vivamus!

– «Пока мы живы, будем жить!» Да, да, моя любовь! – Она поцеловала клинок и отдала его мне.

Я положил меч на землю:

– Помнишь текст?

– Он выгравирован в моем сердце.

Я взял ее за руку:

– Прыгай выше. Раз… два… три!

Когда я свел новобрачную по склону благословенного холма, обнимая ее за талию, Руфо помог нам сесть на «лошадей». Никаких комментариев с его стороны не последовало. Вряд ли он пропустил мимо ушей, что Стар теперь обращалась ко мне со словами «милорд муж». Руфо сел на многоножку и поехал за нами, соблюдая почтительное расстояние, чтобы не слышать нашу беседу.

Около часа мы ехали, держась за руки. Каждый раз, когда я видел лицо Стар, она улыбалась, если же она встречала мой взгляд, то на щеках появлялись ямочки. Раз я спросил:

– Скоро будет опасная часть пути?

– Когда мы свернем с дороги, милорд муж.

Проехали еще с милю. Наконец Стар застенчиво сказала:

– Милорд муж?

– Что, жена?

– Ты все еще думаешь, что я холодная и неумелая?

– Мм… – ответил я, как бы обдумывая каждое слово. – «Холодная» – нет, честно говоря, я этого утверждать не могу. А вот «неумелая»… ну, в сравнении с такой артисткой своего дела, как Мьюри, можно сказать…

– Милорд муж!

– Что? Я только говорю…

– Ты что, набиваешься на пинок в брюхо? – И добавила: – Это такая американская идиома.

– Женушка… Ты что, и вправду можешь дать мне пинок в брюхо?

Она помедлила с ответом, голос ее прозвучал еле слышно:

– Нет, милорд муж. Никогда!

– Рад слышать. Но если бы ты попыталась, что бы произошло?

– Ты… ты бы меня отшлепал. Моей шпагой. Но не твоим мечом. Пожалуйста, не бей меня твоим мечом никогда, муж мой.

– И твоей шпагой тоже не буду. Рукой – да. Больно. Сначала отшлепаю тебя, а потом…

– Что будет потом?

Я сказал ей.

– Но не следует доводить меня до этого сейчас. Согласно плану, мне предстоит сегодня вечером сражаться. И в будущем меня тоже не перебивай.

– Хорошо, милорд муж.

– Отлично. Теперь, если дадим Мьюри судейскую оценку в десять баллов, то по этой шкале ты заслуживаешь… Дай-ка мне посчитать…

– Балла три-четыре? Или даже пять?

– Молчание! Я дал бы тысячу. Да, тысячу плюс-минус один балл. У меня нет под рукой логарифмической линейки.

– Ах ты, плутишка! Любимый мой! Наклонись ко мне и поцелуй. И берегись – как бы я все это не рассказала Мьюри.

– Ничего ты Мьюри не расскажешь, женушка, иначе тебе влетит как следует. И перестань напрашиваться на комплименты. Ты же сама знаешь о себе все, ты – прыгающая через мечи девчонка!

– Ну и какова же я?

– Ты – моя принцесса!

– Ох!

– И еще кошка по весне. Ты и сама это знаешь.

– А это хорошо? Знаешь, я изучала американские идиомы очень внимательно, но не уверена, что всегда правильно их понимаю.

– Это означает очень высокий класс. Просто такая фигура речи, я лично никогда не был в близких отношениях с кошками. А теперь давай подумаем о вещах более важных, иначе ты можешь стать вдовой в день своего бракосочетания. Так ты говоришь – драконы?

– Они будут только ночью, милорд муж, да, по правде говоря, они не совсем драконы.

– Из твоего описания следует, что разницу ощущают только другие драконы. Восемь футов в холке, вес две тонны, зубы длиной с мою руку, только пламенем не дышат.

– О нет! Они огнедышащие! Разве я не говорила?

Я вздохнул:

– Нет, не говорила.

– По существу-то, они огнем не дышат. Это бы их убило. Они задерживают дыхание, выпуская огонь. Это болотный газ – метан, он вырабатывается в пищеварительном тракте. Всего лишь контролируемая отрыжка с эффектом самовоспламенения, которое вызывается ферментом, скрытым между первым и вторым рядом зубов. Газ вспыхивает уже по выходе из пасти.

– Как они это делают, меня мало интересует, раз уж они все равно огнеметы. Ну и как же ты хочешь, чтобы я с ними расправился?

– Я надеюсь, что ты сам что-нибудь придумаешь. Видишь ли, – сказала она извиняющимся тоном, – я ничего не планировала, так как не собиралась ехать этой дорогой.

– Что ж… Женушка, давай вернемся обратно в ту деревушку. Вступим в конкурентную борьбу с нашим другом Глашатаем, спорю, мы его переплюнем…

– Милорд муж!

– Ладно, ладно… Если ты желаешь, чтобы я по вторникам и средам убивал драконов, я к твоим услугам. Этот метан… они его выпускают с обоих концов?

– О, только из переднего! Как это так – с обоих?

– Очень просто. Увидишь в модели будущего года. А сейчас – тихо! Мне нужен Руфо. Он-то, думаю, убивал драконов в прошлом?