Дурман - Екатерина Риз

— Лёша… С ума, что ли, сошёл? — Даже рассмеяться попыталась, но губы были непослушными и тряслись — может, от страстного поцелуя, а может, и от переполнявших эмоций. — Отпусти меня, платье помнёшь.

Секунду, две, потом его руки ослабли, пальцы перестали впиваться в её тело сквозь ткань, Алексей её опустил, но по-прежнему удерживал рядом с собой, не позволяя отодвинуться. Голову опустил, прижался к ней и так замер. Дышал тяжело, и Ира чувствовала, как его дыхание касается её щёк. В лицо его смотрела, видела, что он изо всех сил пытается с собой справиться, даже глаза закрыл ненадолго, и тогда она осторожно его обняла. Сначала коснулась его плеча, потом ладонь скользнула на его шею, а затем рискнула на цыпочках приподняться и поцеловала в уголок губ. И с отчаянием подумала, что от обиды в душе ничего не осталось, даже тлеющего уголька. Он её поцеловал, и она всё простила.

— Я три дня о тебе думал.

Её взгляд метнулся вверх, они глазами встретились, и от его требовательности, Ира нервными мурашками покрылась.

— А ты не позвонила.

— Ты тоже не позвонил.

Он взял её за подбородок, заглядывая в глаза, большим пальцем обвёл её нижнюю губу, снова наклонился, но Ира увернулась от очередного поцелуя.

— Мы не должны здесь быть, кто-нибудь может войти. И… там твоя жена.

— Ирка, ты меня бросила, — словно не слыша её, сказал он.

Она же горько усмехнулась, правда, в сторону.

— Как бы я хотела тебя бросить, Лёша. Нам бы обоим стало куда проще.

— Я три дня о тебе думал.

— Кажется, ты меня в этом обвиняешь.

— Нет. А в том, что ты пришла с этим…

— Если ты не замолчишь, мы опять поссоримся.

— Давай поссоримся, — явно горячась, согласился он, и глаза недобро сверкнули.

Ира попыталась освободиться от его рук на своём теле.

— Ты этого хочешь?

Он нервно дёрнул плечом, не отводя взгляда, и Ира вдруг согласилась.

— Хорошо, давай ссориться. С чего начнём?

Алексей пристально смотрел на неё, потом вдруг на его губах мелькнула усмешка, он снова голову опустил, прижимаясь к ней, и вздохнул.

— Ир, я, правда, не хочу…

— Я знаю, — успокоила она его, пригладила его волосы. Неожиданно сглотнула. — Я тоже не хочу, Лёш. И ты пьян. Тебе нужно вернуться в зал… к жене. Тебя все должны видеть, ты победитель сегодня. — Она помедлила ещё и всё-таки сказала: — Я очень тобой горжусь.

— Ты придёшь завтра?

Он был требователен и отказ принимать не собирался. Её пальцы пробежались по его груди, по линии пуговиц на рубашке, если честно, избегала смотреть ему в глаза в этот момент, потом кивнула.

— Приду. — И выдохнула, неожиданно ощутив жуткую усталость. Обняла его в последний раз. — Конечно, я приду к тебе. А теперь возвращайся в зал, пожалуйста.

— Нас нет всего пять минут.

— Это тебе так кажется. И больше не пей.

Он кивнул.

— И не злись.

— Ир, хватит, — буркнул он, и она решила согласиться.

— Хватит. — Коснулась его щеки на прощание, а Алексей снова её поцеловал. И тут же выдвинул условие:

— Завтра утром, в десять.

Она рискнула в шутку возмутиться:

— С ума сошёл!

Вновь ухватил за подбородок и заглянул в глаза. А когда коснулся её губ, повторил:

— В десять.

Света остановилась в дверях спальни, наблюдая за тем, как муж застёгивает рубашку, стоя перед зеркалом. Алексей выглядел призадумавшимся и сосредоточенным, видимо обдумывал, что он этим вечером должен сказать Тимуру Катаняну, который придёт с семьёй к ним на ужин. А может и не об этом он думал, Света уже ни в чём уверена не была. В последние дни Лёша снова начал пропадать вечерами, зато, как Света сама печально шутила, его рассеянность и отстранённость не так бросались в глаза. Мысли мужа были заняты чем-то посторонним, и как это ни грустно, Света всё чаще приходила к выводу, что не чем-то, а кем-то. Это было больно, несправедливо и обидно, а ещё противно оттого, что ей всё чаще хотелось за ним проследить. Чтобы перестать гадать, чтобы перестать изводить себя подозрениями, узнать бы всё, и тогда уже принимать решение — ненавидеть или бороться.

Никогда не думала, что ей за мужа бороться придётся. Верила, что у них всё будет хорошо, что они всегда смогут договориться, не будут бояться обсуждать и обговаривать проблемы, верила, что с изменой ей столкнуться не придётся. Кому как не ей, прожившей с мужчиной больше семи лет, знать, чего он боится и чего не любит, практически не терпит. Лёшка никогда не одобрял ветрености своего отца, хоровода женщин вокруг Андреаса, и ещё совсем недавно Света не могла мысли допустить, что Алексей настолько изменится. Превратится в мрачного, отстранённого человека, который если и смотрит в её сторону, то словно сквозь неё. Конечно, она допускала, что Лёша порой увлекался другими женщинами, замечала его интерес и оценивающие взгляды, которыми он провожал впечатливших его девушек, но, в конце концов, эти взгляды ему в наследство от отца достались, в комплекте со всеми остальными генами и греческой горячностью. Но ничего серьёзного, что бы Свету могло всерьёз обеспокоить, не случалось, ничто их семейную жизнь не тревожило. Лёша обожал их дом, который сам когда-то спроектировал, он с радостью возвращался домой вечерами, до безумия любил сына, и её, конечно же, её. И что же, что прошли годы и та страсть, которая когда-то вспыхнула между молодыми людьми, пошла на убыль. Но они оба понимали, что на смену страсти пришло что-то более важное и умиротворяющее. По крайней мере, до последних событий Света была уверена, что они понимали это оба. А потом что-то случилось, и Лёша отдалился в момент. Будто его кто-то увлёк, увёл в сторону от семьи, и даже не заметно, чтобы он этому сопротивлялся. Очень бы хотелось думать, что дело не в женщине. Очень бы хотелось, но никак не получалось… Ведь не зря говорят, что жена без сомнения почувствует появление любовницы. Которая уводит, отнимает и окручивает. И в один момент на тебя сваливается понимание того, что нужно бороться, отстаивать и даже драться. А как драться, если ты не готова, да и не приучена? Как бороться, если не знаешь с кем?

Света за мужем наблюдала, потом собралась с силами и спросила, надеясь, что её голос прозвучал нейтрально:

— Пиджак наденешь?

Алексей застегнул пуговицы на рукавах рубашки, головой дёрнул, отвлёкшись от раздумий, кинул на жену быстрый взгляд.

— Думаешь, надо?

— Думаю, нет. У нас же неформальный ужин.

— Вот и я так думаю.

Она в комнату вошла, закрыла за собой дверь. Стала раздеваться, сняла с вешалки приготовленное для этого вечера платье. Через плечо оглянулась, увидела, что Алексей устроился в кресле у окна, уткнулся взглядом в телефон. В комнате повисло молчание, но смущало оно, кажется, только её.