Черный передел - Алла Бегунова

Младший сын великого Кырым-Гирея почувствовал себя настолько хорошо и уверенно, что вызвал слугу и приказал привести к нему в Кофейную комнату Анаит – одну из пяти наложниц хана, оставшихся во дворце после отъезда крымского правителя. Все они были далеко не красивы и не молоды, а две – беременны на последних сроках. Осматривая имущество, оставленное Шахин-Гиреем, в виде дюжины старых упряжных и верховых лошадей, трех полуслепых соколов, обученных для охоты, брошенных любовниц, проживавших в самом ветхом и дальнем, четвертом корпусе гарема, он сразу обратил внимание на пышнотелую армянку лет тридцати от роду. Пожалуй, единственным украшением ей служили черные длинные густые и вьющиеся волосы. Это ничего, подумал тогда Казы-Гирей, за неимением гербовой бумаги можно писать и на простой.

Решение двоюродного брата хана несказанно обрадовало обитательниц четвертого корпуса. После погрома, учиненного толпой в трех первых зданиях, женщины опасались за свою жизнь. Еще они ожидали, что после свидания нового их господина с Анаит – если она, конечно, ему понравится – им станут выдавать хоть немного больше еды из дворцовой кухни. Потому с особым рвением они принялись готовить чернокудрую армянку к пребыванию на ложе удовольствия: купать, подкрашивать особым составом из сока свеклы соски, выбривать волосы на теле, умащивать благовониями.

Казы-Гирей, валяясь на диванчике – «сете» в одной рубахе, курил кальян и предвкушал появление женщины. Сначала он заставит Анаит обнажить груди, такие большие и округлые. Потом она, приспустив ниже пупка шелковые шаровары, исполнит для него «танец живота». Ритмичные движения полных ее бедер и ягодиц, окутанных тонкой и прозрачной тканью, вызовут у него нестерпимое желание. Дальше он разденет ее сам и заставит принять ту позу, которая покажется ему подходящей для первого совокупления.

Эти сладостные мечты прервало появление слуги.

Но привел он не Анаит, а… Рамзана Аблоева. Здорово рассердившись, родственник хана чуть не швырнул в чеченца подушкой. Лишь выражение лица кавказского джигита, серьезное и таинственное, удержало Казы-Гирея от столь непосредственного, детского поступка. Сообщение Аблоева действительно оказалось важным. Патрульный конный разъезд черкесов около Салачика задержал подозрительного человека. Это был рядовой бешлей из отряда крепостной стражи, сбежавший сегодня из Чуфут-кале.

Стараясь ничем не выдать радости, Казы-Гирей надел кафтан и шаровары, уселся, скрестив ноги, на диван. Вот оно, благорасположение Аллаха! Молитвы достопочтенного Кемала-эфэнди дошли до Всемогущего и Вселюбящего. Искреннее, идущее от сердца пожелание имама: «Око за око!» осуществилось. Молодой татарин приказал себе на полчаса забыть о прелестях пышнотелой армянки и сосредоточиться на предстоящем допросе бешлея, чтобы выудить из него все полезные сведения.

Арестованного привели.

С одного взгляда резидент турецкой разведки в Крыму определил сущность беглеца. Несмотря на форменный темно-синий кафтан, он, конечно, не принадлежал к лучшей, первой сотне ханских гвардейцев. Туда отбирали только проверенных людей ростом не менее 167 см, лицом пригожих, фигурой ладных, в возрасте от 17 до 25 лет. Этот же солдат, вероятно, числился в пятой сотне, относившейся к резервным, вспомогательным частям. Низкорослый, худой и сутулый, с лицом, испорченным оспой, лет тридцати пяти, он сразу пал на колени перед двоюродным братом хана и взмолился о пощаде. Он обещал рассказать все, лишь бы его не казнили, не били палками и плетями.

С суровым видом Казы-Гирей выслушал доклад о вчерашнем бое в Чуфут-кале. Дезертир находился вместе с байрактаром Мубарек-мурзой у Кучук-Капу, или Малых ворот. Он клялся и божился, что сам никого не резал. Родственники мурахаса Али-Мехмет-мурзы, будучи в страшной ярости, кроваво разделались с первой диверсионной группой, возглавляемой татарином Исмаилом из селения Дуванкой, расположенного в десяти верстах от Бахчисарая.

Теперь Казы-Гирею стала ясна роковая ошибка коллеги. Турок, уверенный в успехе двух вооруженных групп, действовавших у Малых и Больших ворот, ожидал их выхода к Главной площади и слишком засиделся в заброшенной мечети. Свою роль сыграла и случайность – взрыв дондербуза.

Но главное бешлей припас напоследок. Более или менее подробно он описал русских. По его словам выходило, будто бы переодетая женщина и впрямь среди них есть, и она, похоже, играет там важную роль. Казы-Гирей не выдержал, вскочил на ноги и, схватив беглеца за край кафтана на груди, встряхнул:

– Сын мула, вспоминай все! Или я тебя повешу!

– Она очень красивая, мой господин.

– Ничего другого ты не заметил?

– Она хорошо говорит на нашем языке.

– Дальше!

– Почему-то… почему-то… – начал заикаться дезертир, – с ней подружились… как их… караимы…

– Какие караимы?

– Авраам Виркович… Он показывал ей крепость… приглашал в кенасу… к себе в гости…

Солдат замолчал. Свирепость вельможи довела его до нервной дрожи и икоты. Видя это, Казы-Гирей решил переменить тактику. Он предложил пленнику быть гостем, сесть на подушку «миндер», заказал для него кофе и варенье, пообещал принять в свой отряд. Выпив кофе, бешлей немного успокоился и заговорил снова. Образ русской путешественницы ожил. Теперь-то резидент турецкой разведки совершенно точно угадал, кто она – Анастасия Аржанова, давняя его противница.

Чтобы вступить в отряд и делом доказать преданность новому правителю Крыма Бахадыр-Гирею, беглец согласился провести черкесов к тому подземному ходу, через который он выбрался из Чуфут-кале в долину. Правда, он честно предупредил, что ход – очень узкий, неудобный и ползти по нему вверх к одной из хозяйственных пещер на улице Бурунчакской будет трудно. Казы-Гирей, усмехнувшись, похлопал его по плечу:

– Не беспокойся! Мы справимся. Но ты пойдешь туда вместе с нами…

А чернокудрую Анаит он оставил у себя до утра.

За ночь Казы-Гирей сумел четыре раза добраться до конца, отдавая наложнице свое раскаленное семя. От резких его толчков большое податливое мягкое женское тело колыхалось, точно тесто. Сама же армянка, многоопытная обитательница гаремов – ее подарил хану купец из Тамани в благодарность за огромный заказ на солдатское сукно – держалась абсолютно безучастно. Она лежала на спине, смотрела на резной деревянный потолок Кофейной комнаты и, разбросав руки в стороны, перебирала пальцами бахрому на краях парчовых подушек.

Если сегодня что-то и получалось у молодого татарина в постели лучше, чем обычно, то причиною тому являлось его разыгравшееся воображение. На месте Анаит он представлял себе Аржанову. После их встречи в караван-сарае у деревни Джамчи, Казы-Гирей все еще хранил в памяти ее облик: высокая шея, хрупкие плечи, восхитительно тонкий белый стан. Алые капли крови падали тогда на грязный пол из раны на груди, которую он нанес ей кривым кинжалом, но она молчала.

В тот миг он словно бы ощутил бешеную силу, от нее исходившую. Овладеть красавицей для него означало одно – приобщиться к этой силе, получить частицу волшебного дара. Многое бы он отдал, чтобы стать желанным для нее возлюбленным. Разве она равнодушно и отстраненно взирала бы поверх его головы в такие удивительные минуты? Конечно, нет! Она бы отдавалась ему пылко, лаская своего любимого с изощренной нежностью.