Принц снов - Курт Бенджамин

— Так что же относительно Шу?

— А что относительно Шу? — Чи-Чу вернул вопрос, снова побуждая юношу задуматься. — Разве мы не для того сидим вот здесь, среди мертвых, чтобы ты получил возможность не иметь дело с живыми?

Да, терпение мастера явно иссякло, и он начал наносить болезненные удары. Император вовсе не принадлежал к мистикам, а потому Марко не мог убить его своей мысленной агрессией. Возможно, Льешо просто необходимо было ощущать, что он не одинок, что и еще кто-то мучился этой ночью от кошмаров и все-таки, как и он сам, выжил.

— Все ясно.

Закончив разговор, Льешо встал, отряхнул куртку и штаны и направился прочь от костра.

Проходя мимо, юноша кивком приветствовал Харлола, который вместе с остальными пустынниками сидел возле командирской палатки, делая вид, что отдыхает, но на самом деле внимательно следил за обстановкой вокруг. Собачьи Уши остановился возле этой компании, предложив обменять чашку чая на песню. Ташеки с радостью согласились. Льешо знал, что музыкант выберет самую спокойную и нежную мелодию, чтобы успокоить тревожный сон своего господина.

Бикси и Стайпс стояли на часах у входа, и Льешо прошептал приветственные слова. Мастер Ден неотступно следовал за учеником.

Хабиба отметил появление новых людей лишь едва заметным движением век, а охранявший сон императора Бор-ка-мар ничем не выдал, что видит какие-то изменения в пространстве.

Карина только что вернулась с работы в лагере и слегка улыбнулась вошедшим, но тут же переключила внимание на походную кровать. Шу не спал; он сидел, запустив пальцы в волосы. Сон не принес монарху ни отдыха, ни облегчения: он казался смертельно бледным, глаза провалились, лицо осунулось. В эту минуту, в безжизненном свете тусклой лампы, Шу походил не на человека, а скорее на мумифицированный труп.

— Император, — обратился Льешо, опускаясь на колено — не столько чтобы выказать почтение, сколько стремясь привлечь внимание.

— Я рад, что ты здесь. — Шу выпрямился и опустил руки. — Нам необходимо поговорить.

Лицо страждущего продолжало оставаться совершенно пустым.

Если бы Льешо не помнил, что значит находиться во власти мастера Марко, то, возможно, поверил бы этой видимой пустоте и решил, что разум императора ничем не отягощен. Но он и сам прошел через подобные муки и до сих пор не имел сил от них избавиться. Император посмотрел куда-то в сторону, и лицо его немного просветлело. Нет, он не будет говорить об этом. Льешо чуть-чуть расслабился. Очень не хотелось вспоминать прошлое, да и Шу вряд ли оказался бы в состоянии оценить сочувствие.

Император, похоже, прочитал в лице собеседника готовность разделить своеобразный заговор — нечто большее, чем отрицание, но меньшее, чем решимость. Быстро кивнув, он словно закрыл тему и переключил внимание на окружающую реальность.

— Я возвращаюсь.

Замечание казалось вполне разумным, но Льешо не нашел слов, которые помогли бы улучшить ситуацию.

— Здесь мне больше делать нечего. — Шу покачал головой, одновременно и извиняясь, и пытаясь отогнать от глаз туман. — Гуинмер в опасности. Империя распадается, и Сьен Ма с нетерпением ждет моей помощи.

Значит, суть заключается все-таки не в возвращении в Гуинмер, а в стремлении вновь захватить бразды правления.

Льешо знал об этом и считал, что время безвозвратно упущено.

— Империя не способна выжить сама по себе.

Принц вовсе не хотел порицать императора, но слова прозвучали именно так. Впрочем, Шу тут же согласился.

— Я и сам пришел к такому заключению. Пора оставить приключения тем, на чьи плечи не возложена тяжесть ответственности.

Например, пустынникам, подумал Льешо, и губы его сами собой решительно сомкнулись, не давая вслух признать неприятную правду, которую так не хотелось замечать. Действительно, никакой ответственности — лишь опасность, которую эти люди брали на себя, чтобы другие получили знания, необходимые для руководства подданными. Так же как Хмиши и Льинг — первыми, не боясь гибели, идущие навстречу страху и принимающие мучения. Возможно, когда-нибудь и он сам, подобно Шу, поймет, в чем же на самом деле заключается его собственный долг. Ну а сейчас он имел куда больше общего с пустынниками, чем с императором.

Приняв окончательное решение, Шу наконец смог признать:

— Я боюсь его.

Принц едва заметно повел плечом:

— И я тоже. Но ты же не из-за этого поступаешь именно так, как поступаешь.

Они прекрасно поняли друг друга.

— Постарайся заснуть, — проговорил Льешо.

— И тебе советую сделать то же самое.

Шу почти улыбнулся. Этой тени улыбки оказалось достаточно, чтобы показать, что буря в его душе стихает, во всяком случае, на некоторое время.

Льешо действительно заснул. А когда проснулся, императора в палатке уже не было.

— Шу исчез. — Сидя возле очага, Каду что-то обсуждала с Льюкой и музыкантом. Увидев Льешо, девушка поднялась ему навстречу, поправляя неловко стягивавшие грудь ремни колчана. — А вместе с ним ушла и императорская гвардия.

— Это я уже заметил.

Льешо сощурился от яркого утреннего солнца.

Пока он спал, больше половины войска, срочно свернув лагерь, покинуло место стоянки. Оставшиеся собрались на ровном участке дороги, подальше от палаток, и выстроились рядами. Мастер Ден руководил утренним молитвенным обрядом, возносимым семи смертным богам, и, наблюдая, Льешо застыл на месте, пытаясь справиться с потоком противоречивых чувств. Движения отзывались в его собственном теле приятным эхом — даже несмотря на духовную и физическую дистанцию, отделявшую его от молящихся солдат.

Поскольку все наличное войско собралось вокруг мастера Дена, сосчитать бойцов оказалось вовсе не трудно. Тридцать человек в фибской форме — их возглавляет Шокар. Несколько наемников из Фаршо под командованием Бикси; среди них Льешо заметил Стайпса. Молитвенными движениями воины воздавали почести смертным богам и всей смертной земле, положившей начало Пути Богини. Принц понимал, что входящий в Путь рукопашный бой отличался несколько иным стилем движений. Бикси изучал всевозможные стили вместе с Льешо, и происходило это на Жемчужном острове, в лагере гладиаторов. Впоследствии он передал опыт тем фибским воинам, которых обучал в Шане. Мастер Ден был доволен результатами занятий.

Здесь же оказались и десять ташеков во главе с Харлолом. Эти люди, однако, собрались в стороне и исполняли собственный ритуал. Принцу почудилось, что среди них он видит и Ба-лара — брат двигался не столь отточенно, как остальные, однако выделялся своим усердием. Если считать Льюку, то общее число занимающихся составило пятьдесят человек. Единственным воином в форме императорского ополчения была Каду; Льешо так и не смог решить, следует ли считать ее наравне с остальными.