Белый ворон Одина - Роберт Лоу

— Это еще ничего, — промолвил Онунд Хнуфа, повернувшись к Ионе. — Вот мне доводилось охотиться на китов в таких местах, где ледяные глыбы громоздились, точно горы.

— Да-а, — поддержал Гизур, словно и сам бывал в тех краях (хотя все мы знали: он только мечтал поохотиться на китов).

— Хочешь увидеть настоящий ледяной мир, отправляйся в Бьярмаланд, — рассказывал Онунд своим низким раскатистым голосом, напоминающим рык тюленя в случку. — Да будет вам известно, что существует много разновидностей льда. Морской лед образуется осенью и ранней зимой из молочного моря, загустевшего от снега и частиц земли, которые приносят с собой плавучие льдины. Возле берега появляется особый стоячий лед, так называемый припай. По весне он крошится и ломается из-за приливов и отливов. Так… теперь, значит, плавучие льдины. Вы спросите, откуда они берутся? Во всем виноваты ветер и волны. Совместными усилиями они потихоньку разрушают припай и отламывают от него большие толстые куски льда, которые пускаются в самостоятельное плавание по морю. Вот вам и плавучие льдины! По виду они смахивают на те плитки, из которых в церкви складывают огромные картины — да вы, наверное, помните, нам еще Торговец о них рассказывал.

Обычно плавучие льдины сбиваются в кучи — ну, чисто отара овец. Они налезают друг на друга, сминаются, днем подтаивают на солнце, затем снова смерзаются. А в результате получается то, что мы называем паковым льдом или просто паком. Это такая ледяная корка толщиной в человеческую руку. Она одевает море, наподобие тесной рубахи. И когда поднимаются волны, можно видеть, как паковый лед ходит ходуном.

Между прочим, лед тоже растет и стареет, как и мы с вами. Говорю об этом не просто так — любой моряк, плавающий во льдах, знает, сколь важно учитывать возраст льда. Взять, к примеру, молодой лед… Его легко узнать — по виду он чистый, белый, опять же толщиной в человеческую руку. Такой лед бывает хрупким и ломким, словно черствый хлеб. При необходимости его легко можно проломить носом корабля. Однолетний лед уже гораздо прочнее, он и толщиной уже в человеческий рост. А про двухлетний и говорить не приходится — тот еще толще и виден издалека, потому как выступает над поверхностью воды. Гладкие участки льда там чередуются со снежницами, лужицами талой воды, и цвета он особого — ну, вроде как левый глаз у нашего Олава. Опытный моряк обходит такой лед стороной, уж больно он опасен.

Олав, появившийся к концу рассказа, улыбнулся и поморгал своим зеленовато-голубым глазом — чтобы все поняли, что именно Онунд имел в виду. До того мальчик сидел у костра юного князя Владимира, но сейчас подошел к нам, очевидно, привлеченный запахами из нашего котелка. Он скромно предложил рассказать какую-нибудь историю в обмен на порцию аппетитного варева. Получив еду, он стал жадно глотать и пережевывать свою пайку, пока не съел все подчистую.

— Вкусно, — похвалил Олав, а затем совершил большую ошибку, поинтересовавшись, из чего это приготовлено.

— А почему ты спрашиваешь? — ухмыльнулся Финн. — Не все ли равно?

Однако мальчик не ответил на улыбку. Его маленькое бледное лицо оставалось серьезным и даже печальным, когда он проговорил:

— Оно и видно, Финн Лошадиная Голова, что ты никогда не был траллом. А мне пришлось постигнуть эту мудрость. Необязательно знать, что такое ты ешь, когда ешь. Но всегда жизненно важно знать, чем оно было до того, как превратилось в еду.

Пожав плечами, Гирт подтолкнул к мальчику замерзшую окровавленную лапку одной из наших борзых.

— Это была Другая Собака, — пояснил он своим простуженным голосом. — Собаку мы съели вчера.

— А самый старый лед ужасно толстый, — продолжал бубнить Онунд. — Почти в два человеческих роста толщиной. И голубой-голубой, словно весеннее небо…

Я удивился, расслышав в голосе исландца не что иное, как хеймтру[5]. Горечь потери и острая тоска по прошлому — вот что звучало в голосе старого корабельного плотника.

— Может, хватит уже болтать про лед? — проворчал Квасир. — Я и без того насмерть замерз.

Остальные его поддержали — всем хотелось поскорее услышать очередную историю Вороньей Кости. А я не мог отрешиться от мыслей о старом Онунде — горбатом исландце, который разгуливал по гигантским глыбам льда и видел лужицы талой воды на их зеленовато-голубой поверхности. Что такому человеку Великая Белая Зима?

Поутру мы снова двинулись в путь. Но уже через час увидели наших хазарских следопытов, которые мчались навстречу, вовсю нахлестывая лошадей. Они сразу же направились к Владимиру, который, подобно белому ворону, восседал на своем коне, и о чем-то с ним переговорили.

Причина волнения выяснилась позднее, когда мы набрели на запорошенную снегом чужую стоянку. Нашему взору предстали остатки кострища и пара брошенных юрт. Кроме того, обнаружились и другие следы пребывания людей: забытое седло, медный котел и деревянные миски, а также железный меч, воткнутый в землю и оставленный ржаветь без присмотра. Кто-то поднял с земли выломанную ступицу колеса с парой спиц. Тут же валялись трупы павших животных: маленькие тощие лошадки лежали на спине, задрав в воздух окоченевшие ноги, и походили на деревянные игрушки, разбросанные озорным ребенком.

Но самой страшной находкой оказались заостренные колья, воткнутые в землю и увенчанные отрезанными головами. Мы долго стояли, глядя на заиндевевшие лица, на каждом из которых застыла гримаса боли и страха.

— Знаешь кого-нибудь из них? — спросил Добрыня, поворачивая лошадь в мою сторону.

Все эти люди были мне незнакомы. Гирт поднял с земли чужой меч и, взвесив его в руке, промолвил:

— Добрый меч, выкованный нашим северным кузнецом.

Финн присел на корточки, чтобы внимательно рассмотреть лица мертвецов. После минутного созерцания жуткой картины он вынес свой вердикт:

Это люди Ламбиссона. Посмотри, ярл Орм, у одного из них волосы заплетены в косы, как у нашего Ботольва. Так обычно поступают свеи и славяне. Я слышал, что Ламбиссон вербовал своих людей среди балтийских славян.

— Похоже, их захватили врасплох. Всадники налетели, разметали стоянку и умчались прочь, — добавил Абрахам, читая одному лишь ему понятные знаки. — Возможно, несчастные плелись в конце колонны. Трудно сказать, когда это случилось и в каком направлении двинулись уцелевшие — земля слишком замерзла, следов не осталось. Ясно одно: на них напали не обычные грабители. Те бы не оставили валяться хороший меч…

— С нападения прошло не больше одного-двух дней, — произнес Морут, кутаясь в свои меха. — Посмотрите, волки уже успели поработать над этими головами, но раны выглядят сырыми. Так бывает, когда гложут незамерзшую плоть. А при нынешних морозах это дело нескольких часов. К тому же в глазницы еще не успело намести снега… Кроме того, я разглядел в стороне три отпечатка копыт. Они указывают, что нападавшие отправились на юг. Я мог бы их выследить.