Новое долголетие. На чем будет строиться благополучие людей в меняющемся мире - Линда Граттон

Дополнительно существовала и существует еще одна серьезная проблема. Человек может жить дольше, но при этом уже в относительно молодом возрасте оказаться недееспособным. Представьте себе, что это значит: например, получить в 60 лет диагноз «деменция», а затем жить до 90 лет. Это создает огромную финансовую нагрузку и эмоциональный стресс для человека и его семьи. Кто должен оплачивать подобные риски? Кажется разумным ожидать, что люди подумают о такой возможности заранее и постараются накопить достаточно денег на некоторый уровень обслуживания, но разумно ли предполагать, что они накопят достаточно, чтобы финансировать очень длительный и дорогой период ухода за недееспособным человеком? Важность этой проблемы для правительств постоянно возрастает. В частности, поэтому правительство Великобритании в 2011 году заказало так называемый «Dilnot Report[240]» – отчет, который рекомендовал установить максимальную сумму в размере £35 000 в качестве вклада человека в его собственные расходы на пожизненное социальное обслуживание, и что фонды социальной помощи требуют регулярной проверки поступлений и расходов средств, чтобы людям с низкими доходами не приходилось выплачивать лишних взносов, и чтобы вклад человека увеличивался в зависимости от его богатства. Предоставление социального страхования для покрытия этих рисков является очень важной инициативой с учетом того, насколько велики сейчас различия в возрасте людей разных поколений.

Снизить негативное влияние переходного периода на здоровье людей

Самый старший из наших героев – британец Клайв резонно беспокоится о своем долгосрочном здоровье (точнее – уязвимости к заболеваниям), и особенно он озабочен тем, что в конце своей жизни он может плохо себя чувствовать длительное время. Клайв понимает, что, скорее всего, он проживет дольше, чем его отец, однако эти дополнительные годы жизни не гарантируют ему здоровья. Впрочем, хорошей новостью для Клайва могли бы стать результаты одного исследования состояния здоровья населения в 195 странах по всему миру за период 1990–2015 годов. Они показали, что «доля продолжительности жизни, сопровождающаяся сильным ухудшением здоровья, сохраняется примерно на одном и том же уровне, начиная с 1990 года[241]». Учитывая, что большая часть жизни человека в среднем является здоровой, это означает, что большинство дополнительных лет жизни тоже должны оказаться здоровыми. Тем не менее, хотя доля продолжительности жизни, которую человек проводит с ухудшением здоровья, не увеличивается, в абсолютном выражении число таких лет, естественно, возрастает. Проведем такой расчет: если 70 % вашей жизни вы проводите в полном здравии, то увеличение ожидаемой продолжительности жизни на 10 лет равносильно не только дополнительным семи годам хорошего здоровья, но и дополнительным трем годам плохого.

Одним из важнейших приоритетов для правительств должно быть сокращение этого периода повышенной заболеваемости[242], а также сокращение абсолютного числа лет, проведенных в конце жизни при плохом здоровье. Это особенно важно для таких людей, как Клайв, однако дело не только в нем лично, но и в общей борьбе с резким ростом расходов на здравоохранение, который наглядно был продемонстрирован выше на рис. 1.3. Это означает, что нам необходимо сосредоточиться на том периоде, который Джей Ольшанский из Иллинойского университета в Чикаго называет «красной зоной» – временем в конце жизни, характеризующимся слабостью и частыми или хроническими заболеваниями[243].

Один из способов сделать это – принять во внимание саму возможность «деформализации» возраста, то есть признать, что процесс старения не фиксирован и не обязан соответствовать формальному календарному возрасту. Расходы на здравоохранение, показанные на рис. 1.3, вызывают беспокойство в первую очередь потому, что со старением общества в целом расходы на здравоохранение неизбежно возрастут. Однако на самом деле этот прогноз может целиком опираться на ложную аргументацию[244] – иными словами, проблема в том, что он использует хронологический возраст как единственный значимый показатель здоровья. Этот подход отвлекает от того, что важно для здоровья на самом деле – биологического возраста. Нам представляется, что сегодня правительства должны сосредоточиться именно на том, как можно оздоровить сам процесс старения и таким образом уменьшить влияние стареющего общества на расходы на здравоохранение и государственный долг.

Каким образом можно этого достичь? С научной и технологической точки зрения было бы разумно поддерживать (финансово и морально) геронтологические исследования, добавляя часть государственных средств тем к инвестициям в $140 миллиардов, которые уже делают различные инвесторы и корпорации, такие как Calico, дочерняя биотехнологическая компания, созданная Google. Как замечает Ольшанский, «если мы можем повлиять на биологический процесс старения, то нам следует иметь в виду, что даже небольшое замедление темпов наступления старости приводит к улучшению практически во всех проблемах, связанных со слабостью, инвалидностью и смертностью[245]». Интенсивные геронтологические исследования – один из ключей к пониманию сущности биологического старения.

Однако на данный момент наибольший эффект может принести смещение акцента системы здравоохранения с увеличения затрат на лечение пожилых людей в период плохого здоровья на профилактические меры, продлевающие здоровую часть продолжительность жизни. Осуществить это непросто, потому что традиционные системы здравоохранения рассчитаны в первую очередь на медицинское обслуживание относительно молодого населения: они приходят на помощь в тех случаях, когда заболевают (сравнительно) молодые люди; часто это сопряжено с интенсивным лечением в больницах или в условиях постельного режима. Подобный акцент имеет смысл, когда население в среднем достаточно молодо, однако по мере старения населения и смещения заболеваемости в сторону неинфекционных болезней и синдромов это становится слишком дорого и неэффективно. Необходимо отойти от того, что министр здравоохранения Великобритании Мэтт Хэнкок называет национальной больничной системой, и перейти в прямом смысле к национальной системе здравоохранения. Это означает, что медицинское обслуживание должно быть направлено на то, чтобы помочь людям сохранить свою независимость, снизить частоту сопутствующих заболеваний, а также помочь им справиться с болезнями, если они появятся, или даже жить с ними, если они станут хроническими. Другими словами, акцент должен быть сделан на слове «здоровье», а не на слове «болезнь».