Новое долголетие. На чем будет строиться благополучие людей в меняющемся мире - Линда Граттон

В качестве примера можно рассмотреть проблему, с которой столкнулась компания по технологическому обучению Udacity, во время одного их совместного проекта с Государственным университетом Сан-Хосе. Целью сотрудничества было предоставить три курса: по математике, корректирующей статистике и базовой статистике двум группам студентов – очникам SJSU и онлайн-студентам общественных колледжей. По окончании обучения сравнили результаты, достигнутые учащимися онлайн-курсов Udacity и студентов очной университетской группы. Результат оказался не очень обнадеживающим: зачетный балл в очной группе смогли набрать около 80 % студентов, а в онлайн-группе – менее 30 %.

Разумеется, это не означает, что онлайн-курсы безнадежно плохи или что они не станут лучше со временем. Нет сомнений в том, что причины их низкой эффективности можно понять и устранить. В описанном случае было ясно, что для группы заочных студентов существовали реальные препятствия на пути обучения: у некоторых не было постоянного доступа к компьютеру или ноутбуку, у других были проблемы совмещения обучения с другими обязательствами, а третьи испытывали затруднения, связанные с более слабым исходным уровнем знаний. Все эти проблемы свидетельствуют о том, что использование технологии само по себе еще не в состоянии решить проблему доступности и высокого качества непрерывного обучения. Методы, основанные на искусственном интеллекте, безусловно, являются мощным образовательным инструментом: возможность пройти короткие онлайн-курсы дали бы, например, Эстель новые возможности, которые позволили бы ей учиться намного более гибко. Однако другие проблемы, с которыми она сталкивается при приобретении новых навыков, далеко выходят за рамки одной лишь гибкости обучения.

Система образования во всем мире претерпевает изменения, но этот процесс только начался. Отчасти это связано с традиционной направленностью деятельности высших учебных заведений на учащихся в возрасте 18–21 года[229]. Основные перемены должны быть направлены на формирование учреждений, способных обеспечивать обучение на протяжении всей жизни, и ориентироваться на потребности и мотивацию старших поколений. Потенциальные институциональные выгоды этого огромны, учитывая соотношение между объемами образовательного рынка в зависимости от возраста. Например, в Великобритании на момент написания книги насчитывалось около 4,2 миллиона человек в возрасте от 20 до 24 лет, а в возрасте от 25 лет и старше – более 46 миллионов. Похожая ситуация наблюдается и в Японии, где возраста, в котором традиционно получают высшее и среднее специальное образование, в этот же период достигло всего 6,3 миллиона человек, а людей возрастом от 25 до 70 было более 73 миллионов.

Последствия этого демографического разрыва весьма ощутимы. Так, в 2018 году Гарвардская школа дополнительного образования приняла больше студентов, чем все остальные отделения и факультеты Гарвардского университета вместе взятые. Учитывая огромные коммерческие возможности, которые открывает перспектива непрерывного обучения, неудивительно, что инвесторы делают на нее большие ставки. В 2010 году венчурные фонды вложили в образование около 700 миллионов долларов, а к 2018 году эта сумма возросла до семи миллиардов. Более того, к 2018 году, по словам Майкла Мо, соучредителя образовательного инвестиционного фонда GSV Asset Management, в этой сфере уже возникло восемь «единорогов» – технологических стартапов, каждый из которых оцениваются в один миллиард долларов.

Однако за всеми этими инвестиционными показателями стоит один из наиболее важных аспектов, буквально взывающих к социальной изобретательности. Общество отчаянно нуждается в динамичном непрерывном обучении, которому присущи широкие возрастные рамки и инклюзивность. По словам декана Гарвардской школы дополнительного образования Хантингтона Ламберта, его «единственное стремление сейчас – побудить всех, кто занимается вопросами непрерывного образования, обеспечить 20 миллионов человек в США, которым так необходимо получить новую квалификацию для вступления в экономику, базирующуюся на знании, а кроме того – еще два миллиарда таких же людей по всему миру».[230] Масштабы нашей сегодняшней повестки дня в области образования в буквальном смысле – невероятны.

Правительства каждой страны играют ведущую роль в мировых попытках обеспечить процветание человека; им нужно действовать прямо сейчас. Главная их функция состоит в том, чтобы предоставлять законодательные платформы, которые позволяют и поощряют людей становиться социальными первопроходцами, и одновременно обеспечивать страховку и поддержку тем, кто пострадал или может пострадать в критические переходные периоды.

Эта деятельность правительств имеет основополагающее значение, поскольку именно управляющие органы обладают особыми полномочиями, которых нет ни у каких других учреждений: облагать налогами, создавать субсидии и льготы, издавать законы, регулировать и координировать. Повестка дня для них по многим вопросам является чрезвычайно широкой, поэтому здесь мы фокусируемся только на тех элементах, которые исследовали вместе с нашими читателями на протяжении всех предыдущих глав книги: работа, карьера, образование и социальные взаимоотношения.

При рассмотрении любого из этих элементов становится ясно, что сами основы отношения к ним, лежащие в основе нынешней политики правительств, к сожалению, устарели. Слишком многое в этих системах основано на трехэтапной модели жизни, длящейся в среднем до 70 лет. Одновременно считается само собой разумеющимся, что ключевыми активами фирм являются «неживой» материальный капитал, например машины и недвижимость; и что большая часть любой рабочей или деловой карьеры подразумевает полную занятость и неразрывную связь с одной и той же корпорацией. Однако в современном мире государственная политика должна учитывать реальность и необходимость многоступенчатого подхода к жизни, высокую – вплоть до 100-летней – ожидаемую ее продолжительность, а также тот факт, что главной ценностью любой компании сейчас становятся не физические, а культурные и человеческие активы, и что значительная часть работы будет характеризоваться большей гибкостью, включающей неоднократную смену рабочего места, профессии и фирмы. Переход к новой политике будет неизбежно связан с «перемонтированием» существующих институтов, законодательных и нормативных актов, чтобы свести к минимуму потенциальные провалы и поддерживать направления, ведущие к оптимальным результатам.

Чтобы сократить вероятность ошибки и неудачи, правительства должны обеспечить всеобщее понимание необходимости правильно подготавливать свое будущее и инвестировать в него. Добиться этого будет непросто, поскольку за последние несколько десятилетий значительные суммы рисков различного типа были переданы от правительств и даже фирм частным лицам. Рассмотрим в качестве примера риски, связанные с долголетием. В большинстве стран государственные пенсии уменьшились в объеме, причем в это же время сократилось и количество корпоративных пенсионных схем с установленными выплатами. Людям теперь приходится больше полагаться на собственные сбережения, чтобы финансово обеспечить свою потенциально весьма долгую жизнь после выхода на пенсию. Другая критическая область рисков связана с быстрыми технологическими изменениями. Во время последнего переходного периода в технологии ответственность за обучение сотрудников перешла от правительства и корпораций к самим работникам, поэтому, если люди не вкладывают средства в свое образование, их шансы потерять работу сильно возрастают. Наконец, существуют риски, связанные с работой. Если раньше можно было рассчитывать на стабильную работу на полный день, и одно это уже позволяло обеспечить определенный уровень гарантированного дохода, то нынешний переменчивый график работы, востребованный «гиганомикой», больше не в состоянии обеспечить этого. Все возрастающая и расширяющаяся передача рисков от правительств частным лицам создает первоочередное требование к правительствам: те должны помочь наибольшему количеству людей осознать, что перемены неизбежны и готовиться к ним нужно со всей серьезностью.