Магия Неведомого - Николай Басов

– Беритесь за бревнышко! – заорал Н’рх, который вздумал командовать поединком.

– Ишь, еще и издевается, – зашумели солдаты, но негромко, понимали, что слишком-то иноземцев поддерживать не следовало.

А потом, как Крепа заметила краем глаза, стали передавать мелкие монетки, затеяли ставки, а значит, и на человека кто-то понадеялся. Вот только кто держал банк, она не стала рассматривать, не до того ей было. Почему-то казалось, что сейчас решается ее судьба… Про себя она сказала так: Матушка Зжеть, защитница всех циклопов на этой земле, и отец Море! Если человек победит, что же, хоть и непонятно, что из этого выйдет, но я пойду с ними и буду почитать этого рыцаря как командира, а оруженосец его станет мне товарищем, только бы уйти отсюда, да побыстрее!..

Лестригон наклонился над бревном и поднял свой конец легко, развлекаясь. Человечек наклонился, стала видна его чистая спина, обхватил бревно, руки его напряглись, но разогнулся он не сразу. Со стороны солдат послышались смешки. А потом… Что-то мигом изменилось, даже тихо стало, как бывает исключительно тихо, когда очень много собравшихся воедино грубоватых и говорливых зрителей вдруг затаивают дыхание, в такие моменты даже собаки не решаются гавкать, даже гром в небе не прогрохочет, даже лес под ветром перестает шуметь…

На миг все же Крепе показалось, что Малтуск играючи поднимет это бревно повыше, оторвет человечка от земли, чтобы он вдобавок к поражению еще и унизительно махал бессильными ногами в воздухе, такое он перед циклопой как-то проделал с двуми новичками. Но человечек держался за свою часть бревна жестко, цепко, уверенно, и лестригону его попытка не удалась. Он лишь чуть изменил хват и попробовал еще раз, и тогда… Все кончилось.

Человек, растянувшись в одну на редкость крепкую и красивую… каплю мускулов и силы, почти горизонтально назад подал ноги, навалился и выбил лестригона из круга! Да так, что тот, почти не соображая, уже не столько толкал бревно, а удерживался за него, чтобы не опрокинуться на спину.

Оруженосец еще немного додавил противника, а когда тот отошел от круга шагов уже на пять, едва ли не равнодушно положил свой край толкательного бревна на землю, выпрямился и суховато, как и перед поединком, поклонился. Повернулся и пошел к своему господину, который тоже стоял с лицом спокойным, будто небо на рассвете, держал кафтан оруженосца. Только тогда Крепа поняла, что она все же отомстила Н’рху, она получит его деньги, а он останется без единой из тех золотых монет, которые уже полагал своими.

Правда, ей придется отправиться с этим полуорком и его человеком в путешествие, но теперь и это ее не страшило, с такими, как эти, стоило иметь дело. Они умеют постоять за себя и за тех, кто им служит. Они, вероятно, как это ни удивительно, даже и не думали о другом исходе спора, они были в себе уверены.

Оруженосец стал одеваться, приняв от своего рыцаря рубашку и спокойно заправляя ее в штаны, пока рыцарь держал его камзол. Кольчуги у оруженосца не было, лишь второй, верхний пояс с широким кинжалом, который надевается поверх прочих одежд, уже поблескивал у него в руках, замедляя его движения, мешая ему. А ведь правильно, решила Крепа, воин сначала возьмет в руки оружие, лишь после займется остальным, пусть это не так удобно, как если бы обе руки были свободны, но оружие никогда не мешает, чаще, наоборот, его не хватает, когда приходит в нем надобность… Она подошла к своим новым командирам с опаской.

– Здорово, – выдохнула она. – Ничего подобного прежде не видела.

Оруженосец вблизи вдруг стал уже не таким красивым и выразительным, как еще минуту назад, издалека, он стал обычным, хотя таким и не был, как теперь было всем ясно. Он застегнул свой камзол, подпоясался наружным ремнем и посмотрел на Крепу слегка раскосыми, восточными и улыбающимися глазами. Рыцарь тоже окинул ее взглядом, но уже внимательнее, чем в кордегардии.

– Как понимаю, ты согласна отправиться с нами? – спросил он.

– Я дала слово… – И она чуть сбивчиво, чуть неуверенно вначале, но потом все тверже объяснила, что почему-то решила дать обет своим небесным и земным покровителям, что выполнит все, от нее зависящее. – Если вы потом отпустите меня, – добавила она. И спохватилась: – И еще, конечно, заплатите те пятьдесят монет, на которых сошлись с… карликом.

Теперь-то Н’рх был ей никакой не командир, он был просто карликом, с которым ей довелось когда-то прежде служить. К несчастью, пришлось, но это окончилось, раз и навсегда, как можно было надеяться.

– Это хорошо, – рассудительно произнес рыцарь, поправил что-то в одежде Датыра, хлопнул его несильно, ободряюще по плечу. Запустил руку в свой нагрудный карман, а не в кошель на поясе, достал замшевый мешочек, взвесил на ладони.

Краем слуха Крепа слышала, как распекал Н’рх лестригона, который от разочарования так и не поднялся с земли, сидел в пыли и слушал, что о нем говорят. А ведь теперь он не сможет по-прежнему всеми помыкать, хмыкнула Крепа, теперь его мнение и ругань, прежде подкрепленные мнением о его непобедимости, всегда будут разбиваться о воспоминания о том, что здесь и сейчас произошло. Рыцарь достал медальон.

– Примерь-ка, – предложил он твердо.

– Тут нет цепочки, – ответила Крепа.

Взяла медальон, он был… едва ли не горячим, и еще он был почему-то ей знаком, словно бы она видела его во снах, вот только сейчас об этом вспомнила, но это все было ерундой, чепуховиной, не стоящей обсуждения. Она подержала его на ладони, он уже не казался ей маленьким или некрасивым. В нем было что-то большее, чем просто красота или искусность выделки. В нем была сила и еще… какая-то притягательность. Она чуть распахнула ворот и приложила его к коже, будто примеряла, будто бы он и без цепочки должен был что-то в ней самой приукрасить или выявить…

И произошла странная, даже пугающая немного штука – медальон вдруг стал исчезать, а потом и вовсе растаял под пальцами Крепы, утонул в ее коже, так тонет, допустим, намокшее дерево в не слишком соленой воде, как циклопа где-то слышала. Но чтобы такое происходило с металлами и красными камешками на живой циклопе – даже не догадывалась. Но это произошло, это было правдой, потому что случилось именно с ней.

Н’рх подбежал к ним, он решил каким-нибудь образом переиграть ситуацию, взять реванш если уж не в споре, то иначе.

– Рыцарь, – яростно полузашипел и полузавизжал он, как это было ни удивительно слышать одновременно, – я требую свои пятьдесят…

– Ты проиграл, – отозвался рыцарь. – А договор был…

– Плевать мне на договор! – взвизгнул карлик. – У нас не было свидетелей, кроме нас четырех, а вы улетаете…

– Не совсем так, – вдруг отозвался оруженосец. – Не знаю, как у тебя в крепости обстоит дело с наушничеством, но ведь они, – он мотнул головой в сторону солдат, – как-то о нашем договоре и споре узнали.

– Значит, – добавил рыцарь, – нас там было не четверо, а больше. И если ты сейчас попробуешь отдавать им приказы, чтобы не выпустить нас из этого… гм… сооружения крепостного типа, они тебя, мне сдается, не послушают. Потому что воевать за господина, который их содержит и которому присягали, они, может быть, и согласны. Но помогать тебе отдуваться за проигрыш… – Он покачал головой. – Дуралей ты, командир, вот что я могу тебе заметить.