Дневная битва - Питер Бретт

И у нее будут собственные хора.

Энкидо выполнил «Увядший цветок», и Инэвера могла уклониться, но вдруг пропустила удар. Нога подогнулась, и Энкидо поспешил воспользоваться преимуществом, однако Инэвера напилась из демоновой кости и восстановила силу в вялой конечности. Ураганом бросилась на него, вонзила пальцы в зазор между пластинами и вынудила его схватиться за живот. Пока он не разогнулся, нанесла несколько точных ударов по шейным и плечевым энергетическим каналам, а после мощным пинком сломала ему колено.

Евнух рухнул без звука, возможного даже для безъязыкого. Попытался встать, наморщил от напряжения лоб, но уцелевшие члены не послушались. Тогда он затих, лишь глубоко дышал и глядел на Инэверу со спокойным достоинством в бесстрашном ожидании конца.

Но Инэвере незачем убивать евнуха.

– Ты почтил госпожу, шарум, но Эверам еще имеет на тебя виды.

Истощенная кость, зажатая в кулаке, рассыпалась в пыль. Инэвера прикинула, не пожалеет ли о своем милосердии. Дышать уже трудно, и она кашляла в задымленной атмосфере.

Кева приняла стойку шарусака, но Инэвера не ответила тем же.

– Неужели мы похожи на слепых дама, идущих за лучшим бойцом? – обратилась она к женщинам. – Эведжах’тинг вручил нам алагай хора, чтобы мы не опустились до варварства. – Она взглянула на Кеву. – Ты первая сделала на меня расклад. Ты затащила меня сюда, хотя без труда могла отвергнуть. Зачем? Что ты увидела?

– Твое будущее оказалось скрыто, – ответила Кева. – Мать поручила найти именно такую.

Инэвера кивнула. Она знала не больше.

– Отныне оно не скрыто. Брось кости заново. Сейчас же, в Палате Теней, чтобы видели все.

Кева округлила глаза; затем прищурилась, подозревая подвох. Женщины яростно зашептались, и шепот замкнулся на ней.

«Предложи то, от чего откажется только глупец».

Две претендентки на черный капюшон спустились в подземелье, сопровождаемые всеми женщинами и девушками дворца. Они заперлись в Палате, укрылись от мужских взглядов, Кева вынула кости и с ненавистью во взоре подступила к Инэвере.

– Всего несколько капель крови, но не волнуйся, я заберу остальную до заката.

Инэвера подняла покрывало и сплюнула на кости Кевы кровью из разбитой губы. Казалось, что удвоить ярость соперницы невозможно, но по глазам она прочла, что добилась цели. «Прости, Кева, придется тебя сломать, как дживах сен, чтобы увидели все».

Собрание затаило дыхание, когда Кева встряхнула кости и прочла молитвы. Хора неистово разожглись, озарили толпу зловещим светом, но Инэвера не боялась ни его, ни людей. Она возвышалась над коленопреклоненной Кевой. Та сосредоточилась на раскладе, и можно было убить ее одним пинком, но Инэвера желала ее смерти даже меньше, чем Энкидо.

«Для Кевы ты дочь скорее, чем ее родной помет. Она может убить тебя, но никогда не предаст».

Кева бросила кости, и, когда те замерли, взбудоражились все. И невесты, и обрученные устремились взглянуть на расклад.

Некоторые, как Кева и Мелан, мгновенно поняли суть и задохнулись, как в свое время Белина и остальные. Большинство смотрело еще несколько секунд, пока не дошло.

Кева взглянула на Инэверу, и та протянула ей черный капюшон. Эта мелочь не интересовала Инэверу. Никогда, если честно. Лестничная перекладина, за которую пришлось подержаться ровно столько, чтобы оставить позади.

– Черный капюшон наденешь ты, сестра Кева, – объявила она и повернулась к Мелан. – А ты, сестра Мелан, – черное покрывало. Мне нужно печься о муже, и меня мало волнует чайная политика Каджи. У меня есть свой дворец и более высокие цели.

Кева кивнула и потянулась за капюшоном. Инэвера чуть отвела его, и собравшиеся дружно вздохнули.

– Ты будешь говорить при дворе от имени Каджи, – продолжила она, – но голос будет твой, а слова – мои.

Кева поклонилась:

– Да, Дамаджах.

Кева снова простерла руку, и на этот раз Инэвера позволила ей взять капюшон. Затем подала черное покрывало Мелан, и та склонилась еще ниже:

– Да, Дамаджах.

Инэвера подняла свое и заставила Мелан взглянуть ей в глаза.

– Не произноси это имя вслух. – Ее голос разнесся по палате, но она все равно поочередно посмотрела на всех. – До поры. Это касается всех.

За следующие полгода Инэвере еще трижды понадобились указы андраха, и тот каждый раз взимал плату. Теперь он осмелел и лапал ее вовсю, как жену со своей подушки. Когда ему вздумалось укусить ее за грудь, она чуть его не зарезала.

«Достаточно, – подумала она. – Ахман сделал себе имя. Андрах не сможет отобрать у него белый тюрбан, и никакие указы не стоят продолжения».

Утром она вызвала Кашу, свою дживах сен от Шарахов и любимицу Ахмана.

– Ночью я снова приглашу андраха, – сообщила она. – Проговорись об этом. Пусть до Ахмана дойдет, что андрах посещает дворец шарум ка в отсутствие хозяина. Я хочу, чтобы Ахман застал нас вдвоем. Андраху пора изведать страх, а Ахману – побольше узнать о своем предназначении. Я впредь не потерплю прикосновений старого хряка.

Лето 333 П. В.

28 зорь до новолуния

– Перестань метаться, Рожер, – попросила Лиша. – У меня голова раскалывается.

От мельтешения пестрого жонглерского наряда и правда запульсировало болью за правым глазным яблоком. Лиша остервенело потерла ладонью висок.

Перед отъездом с караваном в Лощину Избавителя они получили от Ахмана приглашение на завтрак. Лиша решила, что тот состоится на рассвете, в обычное время завтрака перед долгим путешествием, но красийцы тянули время. Их с Рожером на несколько часов оставили в приемной.

Когда миновал первый час, Рожер извлек скрипку и заиграл, но его чувства, как всегда, отразились на музыке, и пронзительная мелодия напомнила Лише скрежет ногтей по шиферу. Она попросила его прекратить, но опоздала. Стянуло пазухи – знакомое ощущение, следом навалится очередной цикл головных болей.

Эти боли преследовали ее всю жизнь. Иногда они вкупе с тошнотой длились час. Иногда – неделю и дольше, как весеннее ненастье. Чаще они просто докучали ей и снимались нехитрыми снадобьями и устранением провоцирующих факторов. В других же случаях Лише приходилось выбирать между слепящей болью и мощными средствами, чреватыми многочасовым забытьем. А в худших – к счастью, редких – оставалось забиться в укромное место и плакать.

Циклы усугубились с возрастом и ростом нагрузки и ответственности, а ко времени, когда Лиша стала травницей Лощины Избавителя, сделались регулярными гостями. Сейчас же, в Даре Эверама и в окружении врагов, перешли в постоянное состояние, похожее на длинную зиму без намека на весну.