Брудершафт с терминатором - Татьяна Полякова

— Конечно, — кивнул Алексей. — Все так ибыло. А он не сказал, почему я это сделал? Впрочем, какая разница? Как раз этотебя интересует меньше всего. Верно? Какое тебе дело до меня? Вот если бы твойобожаемый муж… Это был единственный шанс спасти тебя. А знаешь, твой мужпредложил мне деньги. Большие. Это он позвал меня в ваш дом, позвонил, оченьнастаивал на встрече. Он переживал за свою семью. В основном за тебя. Решил,что те деньги, которые он получил, не стоят его счастья. Такое решение делаетему честь. Предложил он их мне с одним условием, что я уберусь из города. Онсчитал, что я променяю тебя на какие-то паршивые деньги. Он в самом деле таксчитал. А я с большим удовольствием влепил ему пулю. И взял деньги. В настоящиймомент они лежат в гараже, под верстаком. Найдешь, когда пристрелишь меня.

— Я не знаю, кому верить, — жалобно сказалая. — Я не знаю…

— Что ты можешь знать, — усмехнулся он, нонасмешливые интонации из его голоса исчезли. — Я торчу в этом городе,рискуя головой, чтобы помочь тебе. Ты хоть раз подумала своими куринымимозгами?.. Тебе плевать, лишь бы копаться во всем этом дерьме. Ну вот, ты всезнаешь, поздравляю… Ты не любила своего мужа, что бы ты там ни болтала на этотсчет. И никогда не любила меня. Ты даже понятия не имеешь, что это такое.Конечно, ты не выстрелишь, тебя и на это не хватит. А жаль… Ты мне всю душунаизнанку вывернула, — зло усмехнулся он и пошел к двери, а я крикнула:

— Алеша…

— Катись ко всем чертям, — пнув по дороге стул,заявил он. — Ненавижу. — И хлопнул дверью.

А я сползла на пол, отшвырнула пистолет в сторону и жалобнозавыла. Я думала не о том, что будет дальше, и даже не о Сашке, мне оченьхотелось умереть, чтобы все наконец кончилось. Я взглянула на оружие иотодвинула его подальше.

Шел дождь, за окном было темно, я смотрела на блики света наасфальте под фонарем, терла лицо руками. Зазвонил телефон, я бросилась к нему,что-то с грохотом упало, я вскрикнула, схватила трубку.

— Ангелина Петровна? — Голос Парфенова звучалвкрадчиво.

— Это вы… — пробормотала я.

— Я вас не разбудил? Приношу свои извинения…

— Он уехал, — сказала я первое, что пришло вголову.

— Вот как. Занятно. Вы принимаете мое предложение?

— Господи… у него мой ребенок. Послушайте, послушайте,я не знаю, что делать… я боюсь. Я не хочу жить…

— Ну-ну, дорогая. Что за мысли? Подумайте о своейдевочке. Все будет хорошо. Уверяю, вам нечего бояться. Забудьте об этоммерзавце, он жив только потому, что мои люди пока не нашли вашего ребенка. Кактолько они найдут девочку, я вас от него избавлю. У меня большие планы вотношении нас с вами.

— Я боюсь, — точно в бреду пробормотала я. —Я здесь совсем одна…

— Хотите, пришлю вам своих ребят? Я ведь заинтересованв вашей безопасности. Ну так как?

— Нет… нет. Да как вы не понимаете…

— Я все прекрасно понимаю. Я приеду сам. Успокойтесь. Яхочу вам помочь. Мы с вами договоримся, дорогая. Буду через двадцать минут. Апока выпейте воды, приведите в порядок свое красивое личико, я хочу, чтобы вывстретили меня улыбкой…

Я проснулась оттого, что хлопнула входная дверь, а потомСашкин голос позвал:

— Мама…

И она вбежала в гостиную и бросилась ко мне. Руки мои дрожалии двигались, двигались по ее спине, когда я прижимала ее к груди. Алексей хмуросмотрел на нас, потом бросил на стол пакет.

— Здесь бабки. Твои и мужа. — Повернулся и пошелиз комнаты.

— Значит, ты… — начала я, но говорить было трудно, да ивсе слова были бесполезны.

— Значит, — не оборачиваясь, ответил он сусмешкой. — Ты так ничего и не поняла.

— Мне звонил Парфенов, — торопливо заговорилая. — Вчера, когда ты уехал. Сказал, что ты… что ты жив только, пока он незнает, где Сашка.

— Ерунда. Не бери в голову. — Он переступил порог,но вдруг замер, медленно повернулся и внимательно посмотрел на меня. Затемвышел из комнаты, а я поцеловала Сашку, улыбнулась, убирая волосы с ее лба.

— Мама, ты плачешь? — испуганно спросилаона. — Почему ты плачешь, мама?

— Прости меня, Сашенька. Пожалуйста, прости.

— За что?

— Потом поймешь. Может быть. Когда вырастешь. — Якрепче прижала ее к себе, гладила волосы и прислушивалась, ожидая, когдахлопнет входная дверь.

Но он не ушел, он с кем-то говорил по телефону, а потомвновь появился в комнате. Стоял и смотрел на нас, лицо его казалосьрастерянным. Это было так непривычно, никогда раньше я не видела у него такоголица, мне стало мучительно жаль его, себя, свою жизнь, разбившуюся в осколки.«Ничего не поправишь», — подумала я и улыбнулась ему.

— Девочка моя… — сказал Алексей, слова дались ему струдом, но он смог справиться с собой, подошел ближе и спокойно сказал:

— Саша, мы уезжаем, помоги маме собраться. Мама плохосебя чувствует. Принеси ей платье и туфли.

— А куда мы уезжаем? — спросила Сашка.

— Далеко, — ответил он, — очень далеко.

Мы уже давно живем за границей и об отъезде заговариваем всереже. Я не верю, что мы когда-нибудь вернемся. И мой ребенок, который скорородится, родится здесь.

Я наблюдаю, как Сашка бегает наперегонки со щенком, которогоАлексей подарил ей на день рождения, и улыбаюсь. Вот Алексей подходит,наклоняется к моему лицу и говорит тихо:

— Я люблю тебя… — А я глажу его пальцы и прижимаюсь кним щекой. Иногда мне хочется спросить: ты знаешь? Ты ведь догадался? Конечно,он знает, оттого мы и не спешим возвращаться.

Жизнь идет неторопливо, счастливо, и я почти забыла… почти….Только иногда среди ночи я просыпаюсь в холодном поту, смотрю в потолок и вижу:вот я хватаю пистолет, набрасываю плащ и бегу из дома. Улица пустынна, светфонаря, дождь… Дождь хлещет меня по лицу, я не знаю, куда я бегу, зачем. И едване попадаю под колеса машины, скрипят тормоза, распахивается дверь, ипоявляется Парфенов.

— Ангелина Петровна, дорогая, — говорит он,бросаясь ко мне. Выстрел, и он падает на асфальт. Его шофер смотрит на меня взамешательстве, а его рука тянется к карману пиджака, и я стреляю опять. Кровьв свете фар, прямо у меня под ногами, ее уносит поток воды…