Барселона. Проклятая земля - Хуан Франсиско Феррандис

Марка истекала кровью, обороняя равнодушную империю, прошло уже больше шести десятилетий без каких-либо перемен. Единственной войной, которую стоило вести, была своя собственная война, вот почему Эхиль принял предложение Дрого. Ему нравился Изембард, но юноша был ослеплен бесплодными чаяниями Гисанда, Ориоля и Годы из Барселоны. В этом году завершалось долгое перемирие с сарацинами. Четыре мирных года только помогли врагу собраться с силами, а христиан осталось мало, как никогда. Король и его приближенные глядели совсем в другую сторону.

Если падет рубеж Льобрегат, сарацины доберутся до Пиренеев. Карл Великий перевернется в гробу, но Эхиль будет уже очень далеко и этого не увидит. С деньгами, что висят у него на поясе, он устроится на службу к какому-нибудь знатному арагонцу. От хорошего меча никто не откажется.

Ночную тьму неожиданно разрезала черная стрела, она впилась предателю в грудь. Лошадь взвилась на дыбы, Эхиль выронил поводья и повалился в грязь. Кровь била из груди фонтаном, зрение мутилось. Перед ним на земле валялся кошелек и рассыпанные монеты.

По утесу вниз скользнули несколько темных силуэтов. Эхиль попробовал подняться. Страх заставлял его сердце биться часто-часто. Старый солдат не в первый раз получал ранение, но когда он закашлялся кровью, то понял, что на сей раз стрела угодила в опасное место.

– Не слишком умно путешествовать в непогоду, когда не видишь тех, кто едет за тобой, – произнес мужчина с закутанной головой, наклонившийся, чтобы подобрать монеты. – У тебя четыре добрых лошади, которые нужны нам, а вдобавок еще и деньги.

Это были сарацины, небольшой разбойный отряд – в здешних краях таких бродило немало. Эхиль сумел вытащить меч из ножен. Он сделал несколько выпадов, но поразил только воздух. Ветеран упал на колени, хватая воздух. Почувствовал на шее лезвие кривой сабли и перестал сопротивляться. Он был ранен и продолжал истекать кровью. Атаман разбойников спокойно продолжил:

– Ты опытный солдат, и ты понимаешь, когда приходит конец. Не знаю, прожил ли ты жизнь достойную или жалкую, но единственное, что остается тебе сейчас, – это молиться твоему Богу, чтобы он простил твои грехи и послал кого-нибудь, кто тебя похоронит.

– Давай, – поторопил Эхиль, чувствуя вес сабли на шее. Как всякий солдат, он предпочитал быструю смерть.

По иронии судьбы, он уходил из мира точно так же, как и Изембард. Такая она, Марка, здесь истории обрываются внезапно и окончательно. Тело Эхиля звери по кусочкам растащат по старым пустошам Серданьи, и он будет позабыт навсегда.

Перед самым закатом монахи из Форнолса добрались до берега реки, где два пастуха обнаружили тело молодого светловолосого воина. Они не стали утруждаться и проверять, бьется ли сердце. Шел дождь, и монахам хотелось поскорее вернуться. Один из братьев показал на черный плащ.

– Это не один ли из тех рыцарей, что проезжали через деревню в полдень?

– Боюсь, что лишь второй из них продолжил свое путешествие. Да покарает Господь его преступление.

Они молча погрузили тело на телегу, к посеревшим трупам женщины и трех детишек, и через непогоду покатили в гору по размокшей дороге. Монахи тихонько молились, чтобы уберечь себя от трупной заразы.

– Колеса тонут в грязи – телега слишком тяжелая. Давайте оставим его здесь. А назавтра за ним вернемся.

– Побольше милосердия, брат.

Монахи с великим трудом дотолкали телегу до подножия каменистого холма, на вершине которого стояла маленькая обитель. Черная земля была изрыта, повсюду высились холмики с камнями. Четверо монахов, копавших могилы, прикрыв носы грязными тряпками, утомленно взирали на новую поклажу.

– Настоятель не хочет, чтобы они оставались на ночь без погребения. Дикие звери разорвут тела и растащат зараженное мясо по другим долинам, – произнес один из копателей.

– Ладно-ладно, – отозвался самый молодой, которому надоело целый день слушать одно и то же.

Дождь зарядил пуще, черное небо озарялось вспышками молний. Господь гневался на людей. Монахи без всякого почтения выгрузили покойников на кучу осклизлых тел. До повечерия им с погребением не успеть.

– Посмотрите, какой у него платочек! – воскликнул молодой монах.

Тело, которое подобрали у реки, лежало сверху, перегнувшись через другие тела. Этот мужчина был весь в грязи, но рану на боку затыкал платок из тонкой ткани с затейливой вышивкой.

– Это что, шелк? – удивленно спросил пожилой монах.

Молодой нагнулся посмотреть.

– Краешек не пропитался кровью – он пахнет ангелами.

– Ты что, знаешь, как пахнул ангелы, брат Карпьо?

– Не знаю, но надеюсь, что так они и пахнут.

Когда Карпьо вытащил платок, из раны хлынула кровь и тело светловолосого воина дернулось.

– Боже мой! Засунь его обратно. Этот человек жив!

Монашек смотрел на платок. Пожилой снова на него прикрикнул, и тогда Карпьо заткнул рану и приложил ухо к груди Изембарда.

– Скорее, все сюда, мы должны занести его внутрь!

Раненого на его собственном плаще втащили в маленький монастырь Форнолс, состоявший из каменной церковки и прилегающего к ней жилого дома. Из церкви вышел старый монах. Он с озабоченным видом приложил ладонь к холодному лбу рыцаря, потом к шее.

– Мы полагаем, что он жив, брат Бонифаций.

– Он борется за жизнь, – уточнил старик. Монах почувствовал, что смерть стоит где-то рядом. – У него на этом свете осталось какое-то дело.

Трое братьев-рыбаков, Альбарик, Леотар и Донадео, и трое их сыновей шли следом за Годой по берегу реки Карденер, через камыши. Братьям не исполнилось еще тридцати лет, мальчикам было двенадцать, тринадцать и пятнадцать. Мужчины несли с собой дубинки и лопату, но им все равно было страшно. Никогда еще рыбаки не уходили так далеко от моря. Эти мрачные пустоши были знакомы им только по легендам, кишащим драконами, чертями и кровожадными сарацинами. Хищных зверей они сумели бы отогнать, но встреча с вооруженными людьми сулила им вечное забвение.

Их матери, старой рыбачке Марии, удалось уговорить сыновей отправиться с Годой, но Альбарик, Леотар и Донадео до сих пор не доверяли даме из башни: они были убеждены, что знать всегда заботится о себе, а союзы заключаются и расторгаются только в борьбе за власть. Им было неясно, что такого разглядела в этой сеньоре Мария, но в последние годы жизнь их превратилась в тяжкую муку и будущее тоже не предвещало ничего хорошего. Сарацины пожгли почти все их лодки и лучшие сети, унаследованные еще от дедов. Рыбного улова едва хватало, а теперь еще и городские начали собирать мидий на утесах, лишая рыбаков драгоценных даров моря; одного из их поселка даже утопили.

Голодных ртов в их семьях было слишком много; и братья пустились в путь, доверившись чутью Марии, но все их надежды сменились страхом, когда в старой мельнице на реке Льобрегат они наткнулись на почерневшие кости. А прошлой ночью не выдержал Марти, еще один рыбак, присоединившийся к ним в последний момент: он объявил, что возвращается домой.