Часовой механизм любви - Алла Полянская

– И Диму он?

– Дима сам показания дал, мы как раз от него. С медсестрой тоже все будет в порядке. – Реутов покачал головой. – А ведь если бы Сорокин не перерезал ему вены, и из Димы не вытекла почти вся кровь, ваш сисадмин так и не очнулся бы никогда. Наркотик всосался в кровь, а кровь ему практически всю заменили. Такая вот смешная штука получилась. Перемудрил Сорокин. И наркотик, найденный в его квартире, по составу тот же, которым опоили Веру Никитину и Диму. Сисадмина он решил убрать, потому что понимал – тот рано или поздно проболтается – по пьяни или так, но проболтается о том, что знает. Он же от Димы узнал, что ты Витковскую привлечь решил. Эта компания сисадмина за яйца держала крепко. Дима и Шаповаловой алиби обеспечил в тот вечер, когда Маша Данилова с крыши полетела. Они кое-что знали о нем и пользовались этим напропалую.

– Что знали?

– Инна, не все ли равно. – Реутов нахмурился. – Из всех преступлений, которые люди совершают, шантаж, пожалуй, самое мерзкое. Мы все иногда совершаем поступки, которыми не гордимся – нарочно ли, случайно, но у каждого есть что-то такое. Кто-то старается забыть, кого-то чувство вины терзает всю жизнь, но все эти неприятные моменты стараются скрыть. Шантажист бьет человека по самому больному месту, при этом часто заставляя его делать то, чего он сам бы никогда не сделал. И загоняет его в еще более глубокую яму, где страх, вина, ненависть к шантажисту и презрение к себе смешиваются в адский коктейль, и человек ломается. Не буду я вам рассказывать то, что рассказал потерпевший, он бы этого не хотел. Но эпизод шантажа следствием доказан, как и убийство. Нашли-то Сорокина около трупа Бирюкова, орудие убийства было у него в руках. Он той же трубой, что ударил Егора, своему подельнику голову проломил.

– Почему он выбрал Бирюкова? Это человек незначительный, он даже в поле зрения не попадал, пока не пришел отчет Витковской. Мог бы просто убить меня и спрятать, – недоумевал Егор.

– Нет, ему нужно было, чтобы следствие завершилось. А так получалось прекрасно и богоугодно. – Реутов вздохнул. – Твой труп, клок волос Бирюкова, а сам начальник производства исчез, и его фамилия есть в отчете среди фигурантов дела о кражах. Отличная комбинация, дело раскрыто. Но случилась незадача в виде господина Лунатика и господина Билли-Рея, и теперь сидеть гражданину Сорокину до конца его дней. Что замечательно. Такие психи на свободе опасны.

– Его адвокат может сослаться на невменяемость. – Инна сжала ладонь Егора. – И на суде Сорокин задвинет свой спич о духовности и истинных ценностях, которые уничтожают капиталисты, и пойдет в психушку, а не в тюрьму.

– Ну, вот уж нет. – Билли-Рей ухмыльнулся. – Совладельцем бизнеса, который пытался развалить Сорокин, является Малышев. Один из лучших адвокатов страны. Я не думаю, что кто-то из его коллег рискнет слишком рьяно защищать гражданина Сорокина – к Малышеву, если что, можно обратиться за советом и помощью – он никогда не отказывает коллегам, особенно начинающим. Но и навредить он может очень серьезно, если что. Нет, граждане, наш злодей сядет навсегда. Купер, ты понимаешь, как тебе повезло?

– Ты-то там как оказался? – Реутов с опаской поглядывал на Билли-Рея. – Ну, заподозрил ты его, но как ты его отследил?

– Я не сразу его заподозрил, сначала изучил факты и составил примерный профиль преступника – под этот профиль подходил и сам Купер, и этот Сорокин. Купер тоже обладает высокой организованностью, ему свойственен и перфекционизм. Но Купер не агрессивен и склонен решать проблемы без применения насилия, к тому же у него нет мотива, он не мог быть замешан в хищениях. А вот у Сорокина все это было в наличии. Я начал за ним следить и увидел, как вчера он следил за Купером, доехал до дома Инны. Он видел, что туда подъехал Маслов, и понял, что дело плохо – завтра Маслов прижмет начальника цеха Бирюкова, и тот сдаст его с потрохами. А значит, мишенью должен был стать именно начальник цеха. Но вместо того чтобы поехать к нему домой или выманить его куда-то, Сорокин поехал к себе и завалился спать. Утром он вышел – выспавшийся, сука, и я ехал за ним до производственных помещений, а там потерял – пока проник на территорию, она же охраняется, смотрю – машина его стоит, а он, оказывается, уехал на машине своей жертвы. Бирюков вез его на склады и не знал, что едет на смерть. Чем-то Сорокин его туда заманил – скорее всего, тоже сказал ему, что там кража произошла. И машина его была нужна, чтобы исчезнуть вместе с трупом. Думаю, Сорокин хотел спрятать машину в одном из складов, а ночью отвезти и утопить в реке. Я смекнул, в чем дело, когда спросил у охранника о Сорокине. Тот решил, что я на работу наниматься пришел, и сказал – уехал, мол, шеф с начальником цеха в сторону реки, не иначе, как на речных складах снова кража случилась, что-то такое они обсуждали. А там у вас склады, которыми пользуются для хранения сырья, и Сорокин их знал, как свой карман. Думаю, он планировал, убив Егора, загрузить труп Бирюкова в его же машину, завести ее в один из складов, ящиками замаскировать – и до ночи она простояла бы как миленькая, а ночью из города выехал бы и машину с трупом в реку. И подельника нет, убийство Казакова на него списать можно. А сам вернулся бы пешком, там не далеко, и принялся бы искать исчезнувшего директора. И нашел бы. Хороший был план, практически идеальный. И если бы мы не были начеку, у него бы все получилось, понимаете? Не доказали бы мы его причастность к убийству, никак. Звонил-то он Егору с телефона Бирюкова, а его труба в машине осталась, он купил разовый мобильник и перенаправил входящие на этот номер. Отследить этот маневр можно было, если бы возникли подозрения, но улик-то нет, догадки к делу не пришьешь. Один-единственный человек точно знал, кто всем рулит, – Бирюков, и его Сорокин убрал. Вы понимаете? Идеальное преступление было бы, если б не чисто морфологические ошибки. Заигрался мужик в бога, а Бог-то весьма косо смотрит на такие забавы. Я так думаю.

Инна молча смотрела на Егора, и он сжал ее руку.

– Мы сегодня к Вере Патрика снова привезем. Ты теперь с ней в одном отделении, так что сможешь присутствовать, Олегович сказал, в кресле инвалидном можно. Вставать тебе пока нельзя. Ребята тебя в кресло усадят и привезут.

– Она обязательно проснется, вот увидишь.

– Я знаю. – Инна улыбнулась. – Все будет хорошо.

Дверь в палату открылась, сначала показался большой букет, потом Маслов, а с ним Наталья с мужем и Людмила Степановна.

– Да тут как в трамвае в час «пик». – Маслов поставил вазу с цветами на тумбочку. – Ну что, Егор. От имени и по поручению, так сказать. Вот, коллектив тебе привет передает.

– Печенья вам испекла. – Наталья оглянулась на мужа. – Валера, у тебя в сумке коробка, доставай.

– Егор Алексеич, как же не побереглись вы. – Людмила Степановна вздохнула. – Да кто ж мог знать-то, что он, злодей, решится на такое…

– Все позади. – Маслов, переглянувшись с Билли-Реем, скомандовал: – Все, граждане, давайте на выход, больному нужен покой. А то доктор увидит эту ярмарку и погонит нас в три шеи. Инна Кирилловна, оставляем больного на ваше попечение.