Неведомому Богу. В битве с исходом сомнительным - Джон Эрнст Стейнбек

не мешать. Почесывая руки, она с подозрением следила за тем, как Мак кидает в теплую воду таблетки, как болтает в воде руками.

– Руки-то по крайней мере нам вымыть можно, – заметил Мак.

– Что в пузырьке-то? – спросил Джим.

– Сулема. Я всегда ее с собой таскаю. Вымой руки и ты, Джим, а потом принесешь еще воды.

Снаружи послышалось:

– Вот тебе твои лампы, док.

Мак откинул борт палатки и принял два предмета – массивную лампу с круглым фитилем и мощный бензиновый фонарь.

– Какому-то бедолаге предстоит дойка в потемках, – шепнул он Джиму.

Мак подкачал давление в фонаре, зажег его, а когда трубка накалилась, из фонаря полился яркий свет и раздалось громкое шипение. Снаружи доносились голоса и треск ломаемых сучьев.

Мак поставил фонарь возле тюфяка.

– Все будет хорошо, Лайза, – сказал он и очень осторожно, мягко попытался приподнять грязное одеяло, которым была укрыта девушка. Лондон и мальчик с бледным лицом не сводили с него глаз. В приступе стыдливости Лайза вцепилась в одеяло и еще плотнее завернулась в него.

– Не надо, Лайза, я же должен тебя подготовить, – уговаривал ее Мак, но она упорно сопротивлялась.

Лондон шагнул к тюфяку.

– Лайза, – сказал он. – Прекрати.

Испуганный взгляд девушки метнулся к Лондону, и с большой неохотой она ослабила хватку. Мак завернул одеяло ей на грудь и расстегнул на ней полотняное белье.

– Джим, – позвал он, – пойди и выуди для меня из котла тряпку и мыла принеси кусок.

Когда Джим принес ему дымящуюся паром тряпку и тоненький твердый кусочек мыла, Мак обмыл девушке ноги, бедра и живот. Проделал это он так ласково, что испуг у Лайзы несколько ослаб.

Мужчины внесли прокипяченную ткань. Схватки становились все чаще, и на рассвете начались потуги.

В какой-то миг стенку палатки сотрясла дрожь. Мак глянул через плечо.

– Лондон, мальчишка твой в обморок упал, – сказал он. – Вытащи-ка ты его лучше на воздух.

С видом глубокого замешательства Лондон взвалил на плечо тощее тело сына и вынес его из палатки.

Показалась головка. Мак поддерживал ее руками, и под сдавленные крики Лайзы роды завершились. Стерилизованным перочинным ножом Мак перерезал пуповину.

Солнце ярко светило, заливая светом полотнища палатки, а фонарь все продолжал шипеть. Джим выжимал теплые тряпки и передавал их Маку, а тот обмывал сморщенное тельце новорожденного младенца. Потом он отмыл и выскреб руки старухи, после чего Мак позволил ей взять ребенка. Спустя час вышла плацента, и Мак вновь тщательно вымыл Лайзу.

– Теперь вынеси всю эту грязь, – велел он Лондону. – А тряпки сожги.

– Даже те, которые не понадобились? – спросил Лондон.

– Да. Все сожги. Не нужны они.

Уставшие глаза его опухли и слипались. Напоследок он окинул взглядом внутренность палатки. Старуха держала запеленутого младенца. Лайза лежала на тюфяке, закрыв глаза. Дыхание ее было спокойным и ровным.

– Идем, Джим. Давай соснем чуток.

Мужчины на поляне уже опять спали. Солнце заливало верхушки ив. Мак и Джим отыскали пещерку в зарослях, заползли туда, улеглись бок о бок.

– В глаза как песок насыпан, – вздохнул Джим. – Устал я. Вот уж не знал, что ты в больнице работал, Мак.

Мак скрестил руки под головой.

– А я и не работал.

– Где же ты тогда научился роды принимать?

– До сегодняшнего дня я не знал про это ничего. И родов никогда в жизни не видел. Единственное, что я знал, это что правильно тут соблюдать чистоту. Господи, как же мне повезло, что все сошло благополучно. Случись что, и мы бы пропали! Старуха эта про роды знала больше моего. Думаю, и она об этом догадывалась.

– Но ты делал все так уверенно…

– Господи ты боже, а как иначе! Пришлось! Нам надо хвататься за любую возможность. А тут такой шанс! Как не воспользоваться! Ведь помочь девушке это так хорошо, ну а если это ее убьет… Словом, надо использовать все.

Он повернулся на бок, оперся головой о руку.

– Я совсем без сил, а настроение прекрасное. Всего за одну ночь мы завоевали доверие этих людей, доверие Лондона. Больше того: мы заставили всех их работать на себя, для своей защиты, работать сообща, коллективно. Для этого ведь мы и прибыли сюда – научить их совместной борьбе. Мы же не только поднять оплату хотим. Впрочем, ты и без меня все это знаешь.

– Да, – согласился Джим. – Я и раньше это знал, не знал только, каким образом ты собираешься этого достичь.

– Ну, единственный способ тут – работай с тем материалом, что имеешь. Ни солдат, ни пулеметов ведь у нас нет. Сегодня нам повезло: материал представился готовенький, мы – тут как тут, за него и ухватились. Теперь с нами Лондон. Он прирожденный вожак. Мы обучим его, куда следует вести народ. Однако все должно происходить естественно. Руководители должны родиться в гуще народных масс. Мы можем преподать им метод, но саму работу они будут выполнять самостоятельно. Вскоре мы начнем обучать Лондона методу, а он, в свою очередь, обучит тех, кто подчиняется ему. Вот увидишь, – продолжал Мак, – история о том, что происходило сегодня ночью, к вечеру уже разнесется по округе. Мы окунули весла в воду, запустили процесс, это превосходит самые смелые мои ожидания. Может, нас и привлекут потом за то, что оказывали медицинские услуги без лицензии, но это лишь теснее свяжет нас с людьми.

– Как такое могло случиться? – спросил Джим. – Ты сказал всего несколько слов, и все завертелось, работа пошла четкая, как часы, и людям это нравилось. Они отлично себя чувствовали.

– Конечно, им это нравилось. Людям всегда нравится работать сообща. Они изголодались по такому труду. Известно тебе, например, что, работая вдесятером, человек способен поднять груз в двенадцать раз тяжелее, чем работая в одиночку? Стоит лишь заронить в людях искру, и смотришь, дело пошло на лад! Большинству, правда, свойственна подозрительность, потому что люди привыкли к тому, что выгоду от их совместного труда у них всегда отнимали, изымали, но увидишь, что будет, когда они начнут работать для себя! Сегодняшняя работа захватила их, это была работа для себя, их работа. И ты сам мог наблюдать, как ладно все работали.

– Ты ведь не все собранные тряпки использовал, – сказал Джим. – Почему же ты велел Лондону сжечь их подчистую?

– Пойми, Джим… Неужели неясно? Каждый, кто пожертвовал частью своей одежды, стал ощущать это дело как свое кровное. Все они чувствуют теперь ответственность за новорожденного. Он их, потому что что-то от них перешло к нему. Вернуть им тряпки – значило бы отвергнуть их. Нет лучшего способа подключить человека