Селфи с судьбой - Татьяна Устинова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Ну хорошо, – она дожевала и отряхнула длинные красивые пальцы. – Тогда так. Когда мне захочется гостей, шума и грохота бала, я тебе скажу, а ты не будешь возражать, ладно? Ты можешь даже на это время улететь на конференцию в Милан. Договорились?
Он смотрел на неё. Она так ему нравилась – совершенное творение!
– Я никак не могу привыкнуть к твоей машине, – заявил он. – Я из неё не выхожу, а выпадаю. Не машина, а трамвайный вагон.
– Нет, ты скажи, мы договорились насчёт бала?
– Что я не стану возражать?
Она кивнула.
– Договорились, – согласился Илья Сергеевич, не чувствуя никакого подвоха.
Она села к нему на колени, обняла за шею и поцеловала. На этот раз она имела вкус кофе, свежего хлеба, немного зубной пасты. Малина тоже была, но где-то далеко.
– Чтобы не выпадать из моей машины, – прошептала она ему в ухо, – нужно нажать специальную кнопочку. Тогда там будет выезжать порожек, когда дверь открывается. Ты дикий человек.
– Я никогда не ездил на таких машинах.
Хэм процокал когтями по полу – удалился из деликатности.
Они некоторое время целовались и обнимались, а потом она заторопилась, сказав, что ей нужно навести красоту и приниматься за именинный обед.
– Ты и так очень красивая.
– Не стану же я праздновать свой день рождения в пижаме!..
Глядя на себя в колпак плиты, который отражал нечто узкое и длинное, она взъерошила волосы.
– Хорошо, что они немного отросли, да?
Он усмехнулся.
– Мне больше нравилось, как раньше.
– Ты извращенец!..
Она убежала на второй этаж в спальню, и он слышал, как она там возится, и в этом было нечто новое и прекрасное.
Илья убрал посуду, рассеянно скормил Хэму остатки паштета, вытащил брезентовую парку и резиновые сапоги и крикнул, что пойдёт колоть лёд на подъездной дорожке, иначе завтра всё замёрзнет, и они вообще не выедут.
– Давай! – прокричала она в ответ.
Илья долго работал ломом, весь вспотел, снял куртку и кинул её в куст.
Ледяная вода понемногу уходила из глубокой колеи, и ему нравилось думать, что впереди весна и Агния собирается сажать цветы, чтобы они выросли к Пасхе.
Он всё грохотал ломом, подгребал ледышки железной лопатой и оглянулся, только когда краем глаза увидел за спиной какую-то тень.
Он вытаращил глаза, отступил, поскользнулся и с размаху сел в мокрый сугроб.
Ворота были распахнуты. На его участок вползали машины – целая кавалькада, так ему показалось с перепугу.
Возглавлял колонну гигантский «Рейндж Ровер», потом протащилась и остановилась ещё какая-то машина, а последней заехала сверкающая новенькая «Нива».
– Это ещё что такое? – пробормотал профессор Субботин.
Кое-как он выбрался из сугроба – штаны были совершенно мокрыми – и выхватил лом, чтобы защищаться от нашествия.
– Здорово, профессор! – закричали из «Рейндж Ровера». – С именинницей тебя!
Хлопали двери, из машин выходили люди – целая толпа.
Илья вытер пот со лба.
Прыгая через лужи, подскочил Артобалевский в одной рубашке, такой белоснежной, что на неё больно было смотреть, несмотря на то, что день был серый, неяркий. Он подскочил и сунул руку. Илья пожал.
– Как сам? На работах? Я тоже хочу грести лопатой!.. Сто лет ничего такого не делал! У тебя есть сапоги, а то я в штиблетах!
И показал ногу в лакированном ботинке.
– Петь, ноги промочишь!
– Кать, отстань!
– Здравствуй, сынок, – заговорила Клавдия, приближаясь. – Дай поцелую-то! А у тебя тута ничего, по-людски! Я думала, ты в башне панельной живёшь, как все московские! А ты как человек! Коля, Коля, доставай там узлы-то!
– Ты уж сама распорядись, какие брать, Клавдия Васильевна!
– Ох ты господи! А то сам не знаешь!
Клавдия смачно поцеловала обездвиженного Илью Сергеевича и зашлёпала к «Ниве». Николай Иванович открывал багажник, издалека улыбался благожелательно.
Из средней машины выскочила и понеслась, проваливаясь в мокрый снег, маленькая чёрная собачонка. Следом за ней показался Матвей.
Зоя Семёновна тащила с заднего сиденья огромный букет и какие-то свёртки.
– Ребята! – закричала Агния с крыльца. – Вы приехали?! Какое счастье!
– Слушай, Илья, ты чего такой? – спросил Артобалевский, кинул сигарету в рот, забрал у Ильи лом и стал беспорядочно тыкать им в снег. – Я все дела отменил, в Стокгольм не полетел, а ты стоишь, даже выпить не предлагаешь!
– Петь, не начинай сразу, а?
– Кать, а когда начинать-то?
Катерина подошла и поцеловала Илью Сергеевича в щёку. От неё веяло духами, шелками и древними поверьями.
– Дуся, Дуся, – кричала Зоя собачонке, – иди сюда, Дуся!.. Ко мне, ко мне!..
С крыльца скатился Хэм, погнался за Дусей, получилась свалка, лай и вопли.
– Я рад, что ты нас позвал, – сказал Матвей Илье. – Я рад. Мне нужно было с тобой увидеться.
«…Я вас не звал, – подумал Илья Сергеевич, – но ничего лучше, чем ваш приезд, невозможно придумать!..»
– Идите в дом! – надрывалась с крыльца Агния. – Что вы все там стоите?!
– Коль, там ещё банка с огурцами и грибы! Грибы-то бери!.. И вот ту завёртку давай, со стерлядкой!
Клавдия деловито поправила капроновый сияющий платок, оберегавший новую причёску, и прошлёпала к крыльцу.
– Ну, с именинами, дай Бог здоровья! Куда проходить-то? А кухня где? Ты всё собрала, чего я тебе велела?
– Собрала, Клавочка, Илья только недавно с рынка приехал!
– Ну, поглядим, поглядим, чего тут у вас на московских рынках водится!..
– С днём рождения! – провозгласил Николай Иванович, по-военному чётко печатая шаг. В обеих руках он нёс баулы, а под мышкой стерлядь в вощёной бумаге. – Как говорит моя супруга Клавдия Васильевна, дай Бог здоровья!
– Кать, смотри, как вода бежит!.. Помнишь, в детстве? Ты на весенних каникулах в лужах кораблики пускала?
– Конечно, пускала, Петь!..
– Кать, найди кору, давай сейчас пустим!
– Какую кору, Петь?
– Да любую!
Зоя передала Агнии букет, который той пришлось принять обеими руками, и помчалась ловить за поводок собачонку.
– Значит, лисы не съели? – спросил Илья Сергеевич про Дусю.
Матвей покачал головой.
– И в Москве, выходит, ничего? Освоилась?