Рапсодия: Дитя крови - Элизабет Хэйдон

Когда она убежала, Грунтор опустил лук. Ветер нес в их сторону густой черный дым.

— Что, ради всех святых, тут произошло? — удивленно покачав головой, спросил он.

— Понятия не имею, — пожал плечами Акмед. — Может быть, сказки, будто люди на другой стороне земли ходят на головах, — чистая правда? Если бы сегодня утром ты сказал мне, что мы увидим отряд лириндаркских карателей, вооруженных факелами и предавших огню лесную деревню — да еще бросивших тела своих погибших товарищей! — я бы сказал, что ты повредился умом.

Акмед спустился вниз. Друзья направились через лес на запад. Горестные крики крестьян и горький запах дыма еще долго сопровождали их.

К концу восьмого дня своей разведывательной миссии друзья могли с уверенностью сказать, что они не просто повредились умом, а окончательно спятили. Повсюду, где они проходили, постоянно возникали бессмысленные по своей жестокости сцены.

Иногда в них принимали участие лирины, однако чаще всего людей убивали люди. Фирболги начали думать, что мир, в который они попали, устроен как-то иначе, и здесь место чудовищ занимают те, кто чудовищам это имя дал.

Еще более непонятным оказалось то, что происходило после нападения вооруженных людей. В одном городке, расположенном на границе леса и открытых земель, друзья с удивлением обнаружили, что участники атаки вернулись в свои бараки, находящиеся сразу за поворотом дороги, примерно в полумиле от городка. Кое-кто из солдат даже вернулся потом обратно, чтобы помочь раненым.

Фирболги прятались за зернохранилищем, наблюдая за происходящим.

— Что здесь творится? — возмущался Грунтор. — Никакого смысла!..

Акмед покачал головой и ничего не сказал. Он спокойно относился к войне, если понимал, кто с кем воюет, какие у них мотивы и цели. Здесь же все было совершенно непонятно.

ПО МЕРЕ ТОГО как приближалось море, снега становилось все меньше. В конце концов он исчез, и глазам путников предстали коричневая трава и голые деревья, оказавшиеся во власти ледяного ветра — такого же безжалостного, как и солдаты. Акмед и Грунтор старались держаться подальше от цивилизации, чтобы по ночам спокойно разбивать лагерь, разводить костер и спать, не опасаясь никаких неожиданностей. К пустым домам и сараям они подходили лишь затем, чтобы пополнить свои припасы.

Они вошли в Авондерр. Судя по тому, что им удалось услышать от местных жителей, так называлась приморская провинция. Теперь в воздухе настолько сильно пахло соленой водой, что даже Грунтор улавливал ее аромат. Океан властно напоминал о себе. Друзья постоянно скрывались от жителей этих земель и не вступали с ними ни в какие контакты.

Поселки стали больше и теперь располагались все ближе друг к другу, пока в конце концов не слились в сплошной город. Бесконечная линия домов тянулась к самому горизонту. Это и был портовый город. На место хижинам и простым сараям пришли кирпичные дома с тяжелыми деревянными дверями и черепичными крышами.

Лесные дороги сменились широкими магистралями и улицами, выложенными булыжником. Грунтор не переставал удивляться — ведь там, где обитают фирболги, булыжные мостовые можно встретить только в самых богатых районах, и то лишь перед общественными зданиями и храмами. Здесь же каждая улица громадного города — в три раза превосходящего Истон — могла похвастаться собственной вымощенной камнем мостовой.

Порт Авондерра поражал воображение — он протянулся вдоль берега на многие мили, так далеко, что разглядеть, где он заканчивается, было невозможно. На его границах располагались рыбацкие поселки, дальше шли доки, построенные из блестящего камня, дерева и сверкающего металла. В самом центре находилась крытая гавань и такой громадный причал, что Акмед с Грунтором так и не смогли сосчитать, сколько возле него кораблей. Стоя поодаль, они наблюдали за разгрузкой сотни торговых судов одновременно. Лошади, фургоны, ящики, коробки, люди так и мелькали перед глазами; казалось, будто смотришь на муравейник.

— Ты только посмотри! — бормотал сержант.

— Нет, — проговорил Акмед и, схватив приятеля за плечо, показал на небо. — Ты посмотри НА ЭТО!

Они находились позади лавки кузнеца, расположенной на окраине города. Грунтор, устроившийся на куче угля, прикрытой промасленной тканью, поднял голову. Солнце садилось, и голубое небо вдруг затянуло черными штормовыми тучами. Через несколько минут поднялся ветер, засверкали молнии, грозно загрохотали громовые раскаты.

— Проклятье, пора уносить ноги!

Акмед перелез через низкую стену за кузницей и направился подальше от гавани.

— На окраине города я видел скалы. Отличное укрытие от людей и дождя. Идем. Буря будет сильной.

Друзья быстро шагали в сторону береговых скал под сердитыми небесами и порывами злобного ветра. Ревели волны, набегая на песок и бросая соленые брызги в лица фирболгов.

Небо до самого горизонта почернело. Только время от времени тучи ненадолго расступались, и тогда на землю проливался лунный свет, который тут же гас, раздавленный разбушевавшейся стихией.

— Может, поищем пещеру, сэр?

Акмед прищурился, но, кроме скал и ревущих волн, почти ничего не сумел разглядеть. Глаза фирболгов хорошо видят в темноте под землей — но не на поверхности.

— Посмотрим, что там, с другой стороны скал, — предложил он.

Грунтор затряс головой, и во все стороны полетели соленые брызги.

— Не-е-е. Ничего там нет. Только скалы на многие мили вокруг. А вот на самом берегу какое-то большое укрытие.

— Ты его чувствуешь? Это все твоя связь с землей?

— Угу.

Акмед и Грунтор осторожно спустились вниз и наконец добрались до полосы песчаного пляжа. Они тут же бросились бежать. С неба сыпались капли дождя, который жалил глаза и кожу, точно их кололи ледяные иголки. С севера берег огибал большой утес, дальше шла бухта и маленькая лагуна; они видели ее сверху. Скалы уходили вдаль и, словно горный хребет, терялись в темноте.

Обогнув одну из них, друзья увидели громадное сооружение, окруженное четырьмя меньшими строениями. Рассмотреть их очертания в темноте было невозможно.

— Храм! — крикнул Акмед Грунтору. — Какой идиот построил храм НА ПЕСКЕ?

Сержант едва расслышал его слова, заглушаемые ревом ветра.

— И рядом с водой. Странно как-то. Заглянем внутрь? — предложил великан.

Тяжелая грива его волос почернела от воды и все время норовила попасть в глаза.

Акмед колебался. Храм означает также священников, а он ненавидел их. Однако здание, перед которым они стояли, казалось пустым. В четырех строениях, расположенных на некотором расстоянии, горел свет — очевидно, там жили священники или хранились припасы. У путников больше шансов остаться незамеченными, если они спрячутся в базилике.

— Ладно, — проворчал Акмед и поглубже натянул капюшон на глаза. — Надеюсь, эти священники умеют плавать. Иначе им лучше со мной не встречаться.