Нерассказанная история - Моника Али

Лидия ободряюще кивнула, он шагнул вперед, поднял камеру, а она выхватила пистолет и поднесла к виску…

Пляжный домик стоял почти на берегу озера, скрытый среди сосен. Лидия приехала сюда в половине третьего утра и даже не добралась до спальни. Легла на пыльный, залитый лунным светом диван, свернулась клубочком, сунула руки между колен и проснулась с затекшей шеей. Солнце лизало ноги. Она была голодна, так как вчера ничего не ела. Эмбер уложила ей какие-то продукты, и она вышла на улицу, чтобы вынуть их из багажника.

С седьмой попытки удалось зажечь плиту, она поставила чайник на огонь.

Пока вода грелась, она съела рогалик, беззастенчиво соря крошками. Руфус сидел у ее ног, выжидая с преувеличенным терпением. У нее не было собачьей еды, зато имелась половинка мясного рулета из холодильника Эмбер. Она нашла в буфете блюдце и покрошила туда большой ломоть.

После завтрака она надела сапоги и вместе с Руфусом зашагала между сосен по подушке из хвои, влажной и пружинящей, сквозь которую то тут, то там выглядывали шляпки грибов. Случайные папоротники переливались изумрудной зеленью на коричневатом фоне земли и древесных стволов. Время от времени попадались полянки, заросшие полевыми цветами: всплески розового, белого и желтого по травяной канве. Лидия старалась не выпускать из виду озеро, решив сделать полный круг и вернуться к тому месту, где начала прогулку.

Прервав вчера звонок, она поехала к Эмбер, чтобы попрощаться лично. Подруги еще были там. Ждали ее. Она намеревалась немного посидеть, но уехала около полуночи, успев обсудить и обговорить все планы.

Лидия вышла из сосен к озеру. Руфус семенил впереди по сланцевой ленте берега. Они гуляли часа три и прошли две трети маршрута. Еще полтора часа, и они доберутся до домика Тевис. Даже отсюда она видела высокую остроконечную крышу, букву «А» в обрамлении деревьев.

По дороге они миновали и другие дома, пересекли пару выбитых колесами машин дорожек, позволявших предположить наличие в лесу еще нескольких домиков. Правда, Лидия их так и не увидела.

Она любовалась серебрившейся водой, темной зеленью леса, голубыми холмами, словно вырезанными на линии горизонта. Над ней проплыла тень, ринулась к воде и медленно поднялась. Орел сжимал в когтях жирную рыбу.

Она сказала подругам, что попала в беду, должна уехать и больше не вернется.

– Почему ты не позволяешь нам помочь тебе? – удивилась Эстер. – Может, мы сумеем все уладить.

– Есть вещи, которые я не могу объяснить. И лгать не хочу.

– Если не можешь, значит, нам и знать не надо, – отрезала Эстер. – Расскажи, что теперь будет.

Лидия подошла к самому краю воды, села на большой камень, сняла сапоги, носки, джинсы и футболку. Осколки сланца кололи подошвы, но скоро уступили место гладкой гальке, массировавшей ступни, когда она забрела в воду, а потом поплыла. Яркие стрекозы вились над поверхностью, гонялись за следами от ее пальцев на воде.

Наконец она устала и легла на спину, шевеля руками и ногами, чтобы удержаться на плаву. И смотрела, смотрела на плоское голубое блюдо неба над головой. Наконец она перевернулась на живот, подплыла к берегу и уселась на камень, чтобы отдохнуть.

Вчера вечером Сьюзи связалась с мужем, и тот перезвонил, как только арестовал Грабовски и посадил его в камеру.

– Терзаешься угрызениями совести? – осведомилась она. – Человек вламывается в твой дом, в твою спальню. Он сам все это навлек на свою голову!

– Бери мою машину, – велела Тевис. – Я могу пользоваться служебной. Поезжай в пляжный домик. Там не прибрано, я ничего не успела сделать. Но никто не будет знать, где ты. Если не считать нас.

– И еще, нам необходимо сделать так, чтобы ты смогла вернуться домой, – добавила Тевис.

Лидия оделась и позвала Руфуса, который уже успел убежать в лес. Они снова пустились в путь, на этот раз вдоль берега, и солнце светило ей в спину, а в коричневом, красном и черном сланце поблескивали золотые искорки.

К тому времени, когда они добрались до пляжного домика, ноги невыносимо ныли. Она сбросила сапоги и устроилась на диване.

Углы и потолок оказались затянуты паутиной, повсюду – комки пыли. Не до конца затянутые занавески были бледно-желтыми, почти прозрачными сверху и оттенка густой горчицы внизу, словно с годами цвет сполз ниже подоконника, образуя толстую корку. В комнате пахло старыми коврами, влажным картоном и очень слабо – валявшимися на столе пучками сухой лаванды.

Тихо звякнул мобильник, и она вытащила его из кармана.

– Он уехал, – сообщила Тевис. – Я проследила за ним до аэропорта.

– Здесь так красиво, – вздохнула Лидия. – Я бы пожила в домике несколько дней.

– Сколько угодно. Сегодня утром Эмбер ходила к миссис Джексон и взяла из его стола эту штуку со всеми фото. Эмбер ее выбросила.

– Я по-прежнему не знаю, смогу ли вернуться. Вы позвоните, если что-то случится?

– Конечно. Но поверь, это последнее место на земле, где ему вздумается тебя искать.

– Если бы я могла поделиться с вами… – пробормотала Лидия. – Вы ведь знаете… если бы я могла, рассказала бы все.

– Как говорит Эстер, ты не обязана нам ничего говорить.

Она растянулась на диване, заложив руки под голову. Если Грабовски солгал, если уже отослал фото, самое позднее к уик-энду Кенсингтон окажется в осаде. Поэтому она и приехала сюда, на случай если все рухнет.

Вся паутина была покинутой, порванной, потерявшей хозяев. На полу, под пустыми полками стояли коробки с книгами и журналами. Возможно, прежнему владельцу не хватило для них места в машине, и ему не захотелось возвращаться. Стал бы Грабовски лгать? Если бы он солгал, не рвался бы так в «Ночлег и завтрак» за флэшкой. Он ударил Майка в нос. Бедняга Майк! Она доставила столько неприятностей друзьям! Может, будет лучше для всех, если она уедет и начнет новую жизнь.

Стоит ли звонить Карсону? Она не ответила на сообщение. Но что она может сказать? Достаточно и мечты о том, как расскажет все. В ее фантазиях он даже понимал и прощал… Единственный, кто может понять и простить. Почему же она не хотела признать, что всегда и все придется решать самой. И одиночество ее постоянный спутник.

Но так ли это? Друзья сделали для нее больше, чем она имела право ожидать, но какое тяжкое бремя, какой груз лег на плечи ее друзей.

Вечная фантазерка. И эти фантазии оказались так же пусты и никчемны, как паутина на потолке. Она воображала, будто сможет снова увидеть мальчиков. Найдет способ…

Если бы десять лет назад она была такой, как сейчас, то не подумала бы сбегать. По-прежнему оставалась бы с ними. Не осиротила бы детей. Впрочем, они уже не дети. Трудно теперь представить, какой она была тогда. Если бы сейчас она встретилась с собой в молодости, много ли обнаружилось бы общего? И что они сказали бы друг другу?

Наутро она снова гуляла, плавала, а потом стала приводить в порядок дом. Пылесоса не было. Зато имелась щетка. Она свернула ковры и начала с потолка. Нашла под раковиной тряпку для пыли и банку полироли, вытерла полки и столы, расставила и вымыла стулья. Подмела полы, и бедняга Руфус расчихался от пыли. Потом протерла линолеум на кухне, отчистила кафель пилкой для ногтей и соскребла остатки цемента. Отполировала краны до блеска.

Стоило ей перевести дух, как в памяти всплыл Джон Грабовски. Был момент, когда она едва не нажала на спусковой крючок. Что, если бы она это сделала? И смогла бы это сделать? Способна ли убить человека?