Нерассказанная история - Моника Али

– Руфус! – позвала она.

Руфус спрыгнул с коленей Грабовски и мигом оказался на кровати.

– Молодец, – похвалила она и тут же переспросила: – Итак, вы часто размышляли об этом?

Он зажмурился и выдохнул:

Несколько минут они сидели молча. Теперь, когда силы к ней вернулись, она поняла, что делать.

– Кто помог вам? – спросил он, вытягивая ноги перед собой и прислоняясь головой к ножке стола. – Как вам это удалось?

– Камера у вас на шее, еще одна в машине и ноутбук. Что еще? – спросила она, не отвечая.

– Это все.

Он сползал все ниже к полу.

– Вы не смогли бы проделать это в одиночку.

– Я вам не верю. Что еще?

Грабовски потер ладонями лицо, уже заросшее темной щетиной.

– Кто в городе знает? Как насчет вашего бойфренда? Вы тоже держите его в неведении?

– Никто не знает, – усмехнулась она. – Кроме вас.

Лидия встала, и он поднял голову. Она прицелилась ему в лоб.

– Я даю вам еще один шанс. Последний. Что еще?

– Ладно, – сдался он. – В «Ночлеге и завтраке». Левый ящик письменного стола. В нем флэшка. Маленькая штучка из пластика и металла.

Он развел большой и указательный пальцы, показывая размер флэшки.

– Там весь бэк-ап. Скинул все материалы туда. Сделал копию, – пояснил он, заметив ее недоуменный взгляд.

– Давайте ключи от машины, – велела она. – Толкните по полу. И ваш мобильник. И камеру. Спасибо.

Когда он выполнил все приказания, она велела ему встать и открыть чулан.

– Входите и закройте за собой дверь.

– Да будьте хоть немного благоразумны! Не собираетесь же вы оставить меня там?!

Она не ответила, и ему пришлось устроиться между ее платьев.

– Неужели с вас не довольно? – прошипел он. – Не знаю, от чего вы так стремились сбежать, но вряд ли мечтали жить так, как сейчас.

– Закройте дверь, – повторила она и, подойдя, повернула ключ в замке. Надолго хлипкая дверь его не задержит, но, может, она успеет убраться отсюда.

Лидия подхватила вещи Грабовски, сунула в сумку пудреницу, бусы из ракушек и постучала в дверь чулана.

– Скажите мне, какой породы была ваша собака? Та, которую сбил грузовик?

Она услышала приглушенное фырканье.

– У меня никогда не было собаки.

– Я так и думала, – кивнула она. Выбежала на дорогу, нашла «понтиак» и поехала в город. В «Ночлег и завтрак». На какой-то момент показалось, будто в глазах темнеет и она сейчас отключится, но оказалось, это небо за какие-то мгновения из нежно-розового стало пурпурным и черным. Гроза!

Она включила фары. Сколько времени пройдет, прежде чем он осмелится выбраться из чулана?

Град барабанил по капоту, лишая ее возможности спокойно поразмыслить. Лидия с трудом вела машину, не теряя из виду дорогу.

Наконец она взбежала на крыльцо, позвонила и, не дождавшись ответа, попыталась что-то разглядеть сквозь эркеры на фасаде. Свет был включен, и сквозь щель между шторами она увидела мистера Джексона. Тот, как всегда, сидел в кресле, но был на удивление бодр и вроде бы даже читал.

– Мистер Джексон! – завопила она, колотя в стекло. – Мистер Джексон! Это Лидия!

Она снова позвонила. Мистер Джексон и в лучшие-то времена не слишком хорошо слышал, а теперь громовые раскаты и стук градин заглушали любые звуки.

– Мистер Джексон!

Она направилась на восток, к реке, оставила Руфуса в машине и спустилась по крутому берегу к воде с ноутбуком, диктофоном и обеими камерами. Подошвы скользили по ковру из ледышек. Град шел настолько густо, что жалил шею. Уже внизу она упала. Не вставая, взяла телефон и диктофон и, все еще сидя на склоне, швырнула их в воду. Только потом встала, захватила камеры и ноутбук, одолела еще пару ярдов, остановилась на краю у воды и выложила вещи в ряд. Подняв первую камеру и держа ее за ремешок, раскрутила и, полюбовавшись черным прямо-угольником, летавшим над ее головой, подобно зловещей летучей мыши, отпустила. Камера долетела до середины реки. За ней последовала вторая. Ноутбук, как плоский белый камень, скользнул по поверхности и несколько долгих секунд плавал в воде, пока не поддался быстрому течению, утянувшему его на дно.

* * *

К тому времени, когда Лидия вернулась в машину, на ней нитки сухой не было. И все же, несмотря на прохладный ветерок, ей стало жарко. Если она позвонит и оставит сообщение для миссис Джексон… Но о чем она напишет? Не пускайте в дом постояльца сегодняшней ночью? Три сообщения от Эмбер. О Господи, она должна была приехать на вечеринку в честь собственного дня рождения!

Почти без четверти девять. Тридцать пять минут прошло с тех пор, как она заперла его в чулане. Снесла вещи вниз, потом поднялась наверх и объявила, что собирается посидеть здесь с четверть часа, чтобы собраться с мыслями. Но если она услышит хоть малейший шум, то выстрелит прямо в дверь.

Потом, сняв туфли, она осторожно спустилась по лестнице. Даже не имея машины, он за полчаса доберется до «Ночлега и завтрака».

И что потом? Она должна рассуждать последовательно. Конечно, нужно убираться отсюда, но один час погоды не сделает. Грабовски может обратиться в газеты со своей флэшкой, однако твердых доказательств у него нет. Она мало похожа на себя, прежнюю, и достаточно долго считалась мертвой, поэтому даже таблоиды не прикоснутся к снимкам, не задав предварительно несколько вопросов Грабовски.

Главное сейчас – добраться до аэропорта. Зачем рисковать тем, что у нее уже есть. Разве она не попала в этот переплет из-за своей нерешительности, она оттягивала и оттягивала неизбежное.

Нужно позвонить Эмбер и все рассказать. А потом она спокойно уедет.

Лидия нажала кнопку, чтобы ответить на последний звонок, но, не дождавшись соединения, отключилась.

В чулане было так темно, что Грабовски никак не мог разглядеть часового циферблата.

Он присел на корточки, плечом отводя в сторону блузки Лидии. Какого хрена? Какого хрена он допустил случившееся? И сидит ли она сейчас в спальне или успела удрать? С нее все станется! Она совершенно безумна!

– Эй, вы там? – осторожно окликнул он.

Она не ответила. Но это ничего не значит.

Грабовски едва подавил стон. Она взяла его машину и прямиком помчалась к миссис Джексон. Потом она извинится и скажет, будто ей нужно в ванную. Поднимется в его комнату, и все будет кончено. Если только каким-то чудом он не окажется там раньше.

Спина просто разрывалась от боли, бедра ныли, челюсти сводило спазмом, и он едва мог их разжать и сглотнуть. На глазах выступили слезы гнева и злости. Мать его за ногу, сколько он просидел в темноте?