Между панк-роком и смертью - Трэвис Баркер

Когда занимаешься развитием бренда, нужно создать взаимодействие. Как люди воспринимают твой бренд? Когда они покупают один из твоих товаров в розничном магазине, чувствуют ли они с тобой связь? Это зависит от многих факторов: как ты себя продаешь, с кем сотрудничаешь, насколько хорош сам бренд, насколько хорошо ты относишься к людям, которые у тебя что-то покупают.

Мы очень тщательно выбираем для «Famous» спонсоров: нам не нужен самый крутой спортсмен или самый сексуальный музыкант. Нам нужен парень, который не только круто делает свое дело, но еще и созвучен нам. Вся семья «Famous» тусуется вместе. Йелавулф и Хопсин постоянно занимаются скейтбордингом с нашей командой. Твитч – Джереми Стенберг – гонщик по мотокроссу, а еще у него куча татуировок и коллекция машин. Я работаю с Дациком и Хопсином: у нас схожие интересы, а когда Твитч выступает на Всемирных экстремальных играх, мы все смотрим их и болеем за него. Когда в Лос-Анджелесе играют A Day to Remember, на концерт приходит вся семья «Famous».

ТИМ МИЛХАУС (друг)

Блинки дошли до того этапа, когда настолько выросли, что им понадобилось три техника по ударным. Трэвису нужен был человек, который бы знал, какого хрена он делает, поэтому я перестал работать техником по ударным. Я основал панк-рок-группу под названием Kinison, и лейбл Трэвиса «LaSalle» подписал с ней контракт. А я уволился прямо перед подписанием. Я довольно неплохо зарабатывал на обычной работе в университете, и мне пришлось бы оттуда уволиться, чтобы ездить на гастроли и получать пятьдесят долларов в неделю. Это попросту не имело смысла.

Трэвис тогда по большей части выступал на вечеринках, тусовался в Лос-Анджелесе и ходил по клубам. Мы поддерживали связь, но наши жизни шли в двух разных направлениях. Потом кто-то в самом начале истории компании «Famous» подал на Трэвиса в суд, заявив, что это он основатель бренда. Мне ни с того ни с сего позвонил адвокат Трэвиса и попросил дать показания в его защиту по делу о «Famous» и рассказать, как бренд появился, потому что, когда подписывались контракты, в помещении находились только я, Трэвис и тот человек. Я был готов выступить в суде, но это так и не понадобилось: дело то ли закрыли, то ли урегулировали.

Конечно, я узнал об авиакатастрофе и попытался позвонить Трэвису. Голосовая почта у него была переполнена, как и электронная. Потом я стал часто видеть интервью о Трэвисе в новостях MTV с людьми вроде Джермейна Дюпри. И подумал: «Ого, да до него теперь вообще не дозвониться».

А потом почти через полгода я написал ему имейл: «Привет, чё как?»

Трэвис сразу же ответил: «Норм, чё как?» И мы снова стали вместе тусоваться. Мы восстановили нашу дружбу, и в конце концов я снова стал работать в «Famous». Теперь я директор по маркетингу.

Трэвис как личность остался прежним. У него всё такое же чувство юмора. Деньги меняют людей – это неизбежно. Но я не думаю, что Трэвис забыл, откуда родом. Он остался настолько простым, насколько это вообще возможно, когда добиваешься такого головокружительного успеха. Он всегда любил девушек, татуировки, музыку, машины. Теперь у него больше домов и больше машин – ничего не изменилось, просто приобрело более широкие масштабы.

Недавно я ехал забирать дочь из школы. Я соблюдал ограничение скорости и даже в машине ехал не очень броской, кажется, на «Роллс-Ройсе» или каком-то лоурайдере. Навстречу мне ехал коп, и, думаю, ему просто не понравилось, как я выгляжу. Он включил громкоговоритель и велел мне остановиться: «Руки из машины!»

Коп подошел и стал задавать вопросы: из какого я района, из какой банды, где я сидел, прохожу ли до сих пор испытательный срок и есть ли у меня в машине оружие. Примерно после четырех вопросов я спросил: «Что это значит? За что меня остановили? Вы, наверное, меня разыгрываете».

Он заставил меня выйти, прижал к полицейской машине, обыскал, задержал, посадил на заднее сиденье в наручниках и обыскал мою тачку на предмет оружия, наркотиков или чего-нибудь в этом роде. Следующие сорок пять минут он вытаскивал из нее сиденья, лазил под коврики и всё такое – но там ничего не оказалось. А я сидел в полицейской машине и всё больше раздражался.

Коп порылся в моем бумажнике: «О’кей, откуда у тебя столько денег? Я ничего не могу найти у тебя в машине – где ты всё спрятал?»

«Спрятал что? Какие у вас, на хрен, проблемы?» – «Где ты взял эти деньги?»

«Я их заработал».

«Чем ты занимаешься?»

«Я музыкант – играю на барабанах». – «Ага, конечно. Где играешь?»

«В разных группах».

«И в каких же?»

«Иногда я играю в группе под названием Blink-182. Еще я играл с Ту Шортом, с Эминемом, с Ти-Аем и в группе Transplants».

Коп начал понимать, что совершил ошибку. «Почему ты не сказал этого сразу, когда я тебя остановил?»

«Офицер, вы не спрашивали, музыкант ли я, когда меня остановили, и вообще не дали слова сказать. Вы спрашивали, торгую ли я наркотиками, из какого я района и где сидел. Вы даже мне слова вставить не дали, не говоря уже о том, чтобы рассказать, что я музыкант, – хотя вообще не важно, кто я такой».

«Чушь собачья!» – он вел себя так, будто я пытаюсь его на чем-то поймать. – «Это не чушь – вы повели себя неразумно».

«Ты хоть понимаешь, с чем мне приходится сталкиваться каждый день?»

«Мне всё равно, с чем вы сталкиваетесь каждый день. Вы полицейский и сами на это подписались. Ты был не прав, мужик. Ты увидел у меня татуировки и что-то себе придумал. У меня есть друг-полицейский, и он так себя не ведет».

Коп снял с меня наручники и заявил, что остановил меня за отсутствие переднего номерного знака. Он погрозил мне пальцем, как будто хотел, чтобы я почувствовал себя виноватым за нарушение, как будто хотел, чтобы я за что-то извинился. Но я не стал.

«У вас какие-то проблемы», – сказал я ему.

«Если хочешь еще что-то сказать, – ответил он, – я тебя задержу и отвезу в участок».

Каждый раз, когда у меня что-то не получается, я вспоминаю о том, что могло быть и хуже, – я это сам испытал. Жить в негативе гораздо более энергозатратно, чем в позитиве: я стараюсь превращать всю свою отрицательную энергию в нечто положительное, даже когда кажется, что всё плохо. У всех бывают взлеты и падения, но я решил, что то, как мы преодолеваем сложные ситуации, и определяет нас как личностей, и каждый день стараюсь стать лучше.

Мои дети ходят в хорошую школу, и иногда, когда я забираю их или отвожу, другие родители смотрят на меня косо. В самый первый учебный день Лэндону нужно было провести в школе всего два часа, пока решались организационные вопросы, поэтому я решил не ехать домой, а просто тусовался на парковке: уселся у куста и стал играть в телефон. Ко мне подошел охранник и говорит: «Мне сказали, что вы здесь курите и мочитесь в кусты».

Я рассмеялся и ответил: «Послушай, мужик, я понимаю, что выгляжу не так, как остальные родители учеников, но я не мочился в кусты и не курил, так что, пожалуйста, не обвиняйте меня в этом».